Москва разгульная

Выйдя на свободу, Трахтенберг направился в Москву, где под именем князя Барятинского, наследника богатейших изумрудных копей на Урале, вновь сел за карточный стол. Причем играл он только с состоятельными и влиятельными людьми. Используя шулерские приемы, Василий быстро поправил свое состояние. Московские газеты запестрили сообщениями о том, что «некий знатный гость нашего города, проживающий в первопрестольной инкогнито, князь Баркий, произвел на днях подлинный фурор в Купеческом клубе. Ведя крупную, красивую игру, он в один вечер обыграл известного сибирского купца Черкова ни больше, ни меньше, как на 17 тысяч».

Через месяц князя Барятинского знала вся Москва. Каждый вечер молодой князь с друзьями отправлялся в какой-нибудь загородный ресторан с цыганами, и выбрасывал на ветер сумасшедшие деньги. Однако через некоторое время шулера уличили в использовании краплёной колоды. Разразился громкий скандал, который закончился в полицейском участке. Попытка Трахтенберга выдать себя за умалишённого провалилась. Суд отправил его за решётку на 6 месяцев.

После того, как Трахтенберг вновь вышел на свободу, он решил работать только по-крупному. Он выехал в Париж, где объявился под чужим именем – на сей раз он назвался «князем Трубецким». Для утонченного красавца князя, с прекрасными манерами и солидной суммой в бумажнике, вскоре открылись двери всех модных салонов. О баснословных выигрышах русского миллионера писали все французские газеты. В городе любви Париже «новоявленный князь» сошёлся с известной меценаткой 47-летней Жозефиной Симонет, выдававшей себя за графиню. Вскоре между ними завязался бурный роман. Молодой князь грезил о фамильных драгоценностях графини, о родовом замке… Однако однажды в порыве страсти графиня призналась возлюбленному, что громкий титул – лишь плод ее воображения, и основной источник ее доходов – хитроумные авантюры…

Василий Трахтенберг тут же поведал мнимой графине, что и его княжеский титул той же пробы и предложил скрепить любовный союз деловым сотрудничеством…

Так Трахтенберг оказался замешан в дело о покупке сибирских золотых приисков, которые он приобрёл на деньги принца Антуана Орлеанского. Кроме того, он пытался продать правительству Франции несуществующие рудники в Марокко. Когда обманные схемы вскрылись, Трахтенберга депортировали в Россию и под усиленным конвоем жандармов привезли в Петербург, где суд присяжных приговорил мошенника к трем годам исправительных работ. Кроме того, против него было возбуждено еще одно дело – о растрате на сумму 150 000 рублей.

И вот здесь судьба знаменитого авантюриста делает крутой вираж. В 1908 году в Санкт-Петербурге вышла уникальная книга «Блатная музыка. Жаргон тюрьмы», которая наделала много шума в обеих столицах. Автором ее был – Василий Трахтенберг. На титульном листе особо указывалось, что «подлежащий словарь составлен по материалам непосредственных наблюдений автора в различных специальных учреждениях России, как то: пересыльная тюрьма „Кресты“, „Дом предварительного заключения“ и „Дерябинские казармы“ в Петербурге, „Бутырка“ и „Каменщики“ в Москве, а также в киевской, зеленской, одесской и варшавских тюрьмах».

Титульный лист словаря В. Трахтенберга «Блатная музыка», 1908 год

Особый интерес в ней представляют развернутые словарные статьи, основанные на личном опыте арестанта Трахтенберга. Чего стоит, например, красочное описание «бекасиной охоты» – практики ночной ловли клопов в русских тюрьмах:

«Бека́с – клоп; постоянный обитатель российских тюрем и острогов. В некоторых из них (в московской центральной пересыльной тюрьме, например) количество этих паразитов настолько велико, и они укусами своими настолько ожесточают арестантов, что последними время от времени производится на них так называемая „бекасиная охота“. Для этого в различных местах стены выковыривается несколько небольших, но довольно глубоких, отверстий. Ночью, когда в камере уже потушены все огни и несметные полчища клопов, пользуясь покровом темноты, выползают из своих невидимых днем обиталищ, раздается вдруг сигнал „пли!“ В разных концах одновременно зажигаются огарки свечей, все вскакивают со своих нар, и клопы, испуганные внезапно появившимся светом и поднявшеюся суматохою, начинают метаться, бегать по стенам и, завидя отверстия, поспешно забираются в них. Когда наблюдающий за известным „районом“ стены арестанта находить, что в одно из таких отверстий набралось уже порядочно „народа“, он плотно и наглухо законопачивает его мятым мякишем чёрного хлеба. Когда все отверстия таким образом замазаны, и стена пестрит чёрными пятнами, „охотниками“ поется нечто в роде „вечной памяти“. Несмотря на довольно примитивный способ „охоты“, она, по-видимому, достигает известной цели: на несколько дней клопов становится „как будто“ меньше».

Вот еще несколько любопытных описаний:

«Волого́дка» – вошь. Наравне с «бекасом» водится в изобилии во всех российских тюрьмах и острогах, и, благодаря своей неуклюжести, тучности и неповоротливости, именуется также «купчихою».