Москва романтическая

Баловень судьбы, любимец фортуны. Он был генерал-адъютантом у знаменитого графа Г.Г.Орлова, возглавившего переворот 1762 года. Пробыв три года в заграничных поездках, Мусин-Пушкин вернулся в Россию и «был взят ко Двору». Он не был в больших чинах, не примыкал ни к одной из придворных партий, сохраняя по возможности нейтралитет и независимость. Его интересовали искусство и науки, он никому не перебегал дорогу, а потому и не нажил врагов, сохранив репутацию честного человека. Именно таким его рисует в своих записках Г.Р.Державин, друживший с Мусиным-Пушкиным. При императоре Павле I он получает графское достоинство.

Титульный лист «Слова о полку Игореве».

Гос. изд-во «Академия»

Граф был известным библиофилом и собрал уникальную коллекцию старинных рукописей и всевозможных редкостей. Уникальным по объему и составу материалов было его собрание редчайших книг. Основная часть его богатейшей коллекции и картины размещались именно здесь, в московском доме на Разгуляе. Здесь хранилась Лаврентьевская летопись, уникальный сборник с житием князя Владимира, ряд ценнейших летописных памятников, изъятых Мусиным-Пушкиным из церковных хранилищ. Обладая столь обширной и ценной коллекцией, которую современники называли «единственным в России собранием древностей», Мусин-Пушкин в начале 90-х годов XVIII века приступил с помощью своих друзей к изданию хранившихся у него памятников. Материалами из его коллекции пользовались историки, его ближайшие друзья – И.Н. Болтин, Н. М. Карамзин, Н. Н. Бантыш-Каменский.

В 1788 году Мусин-Пушкин приобрел архив Спасо-Ярославского монастыря. В приложенных документах отмечено: «за ветхостью и согниением». В большой пачке старых материалов находилась жемчужина XIV века, уникальный экземпляр «Слова о полку Игореве». Рукопись считалась безнадежно утраченной. Мусин-Пушкин безумно дорожил своей находкой и с величайшей осторожностью показывал ее своим друзьям, членам «кружка любителей отечественной истории».

Трудно представить, насколько злободневным тогда было открытие «Песни Игоревых воинов», как тогда называли «Слово…». О нем говорили в литературных салонах, рассуждали в научных заседаниях. Одно за другим выходили «подражания Бояну».

В.М. Васнецов. После побоища Игоря Святославича с половцами. 1880 г.

Вскоре после приобретения «редчайшего сокровища» Алексей Иванович готовит пояснительный текст «Слова…», стремясь истолковать наиболее непонятные слова оригинала.

С этого текста делаются копии, одна из которых – специально для императрицы Екатерины II.

Многие экземпляры были преподнесены «высочайшим особам», близким друзьям владельца рукописи. А сама рукопись продолжала оставаться в доме на Разгуляе. Все чаще и чаще граф склонялся к мысли о том, чтобы свое бесценное собрание передать в Государственный архив. Но при этом, не спешил – уж очень ему не хотелось расставаться с тем, чему посвятил почти всю свою жизнь.

По иронии судьбы, в начале 1812 года, граф наконец решил передать «Слово…» и другие уникальные рукописи на хранение государству. Об этом он просил в письме, отправленном в Петербург, но высочайшее решение на просьбу графа вовремя принято не было. В результате случилась непоправимое. Все архивы и коллекции, хранившиеся в доме Мусина-Пушкина на Разгуляе, разделили судьбу собранных им сокровищ, погибнув в печально знаменитом пожаре 1812 года.

Незадолго до вступления французов в Москву, летом 1812 г., граф с семьей уехал в ярославское имение, чтобы собрать ополчение из своих крестьян. По указанию хозяина некоторые меры предосторожности были приняты: часть коллекций, книги, рукописи, в том числе и «Слово…», были спрятаны в самую надежную из подвальный кладовых, вход в которую замуровали. Были возведены ложные стены, призванные уберечь от чужих глаз барские ценности.

До конца неизвестно, было ли «Слово…» уничтожено огнем или же подверглось разграблению солдатами Великой армии. В начале XX в. внучка Мусина-Пушкина опубликовала свои воспоминания, в которых рассказала семейную легенду, передающую возможную версию произошедшего на Разгуляе в 1812 г. По ее словам, французские солдаты, занявшие для постоя усадьбу графа, разграбили богатые винные погреба и принялись бражничать вместе с оставшимися дворовыми. А когда французы стали хвастать своим ценным оружием и амуницией, дворовые решили не уступать в споре и доказать превосходство барской оружейной коллекции. Так были вскрыты замурованные кладовые, а содержимое тайников разграблено.

По свидетельству очевидцев, увидев пламя пожара и спасаясь от огня, французы спешно бежали из дома, бросив награбленное на произвол судьбы. Усадьба выгорела дотла. Сгорело все. И «Слово…» – тоже. Бесценная рукопись погибла безвозвратно.

Пожар в Москве 2–5 сентября 1812 г.