Москва (сентябрь 2008)

Там, справа и слева красного дома, другие дома возносятся ввысь во много этажей, построенные для доходов, - этот не знает ни квартир, ни доходов, ни всего этого шума улицы: он - барин, он наживы не ищет, и самое слово «нажива», «доход» презирает наследственным презрением.

Там, справа и слева, дорожат каждой пядью ценящейся на вес золота земли, - он расположился в глубине огромного двора, подальше от улицы.

Может себе позволить эту роскошь.

И, оскалив зубы, враждебно смотрели на улицу два каменных льва, - на улицу, с ее беднотой, суетой, торгашеством, новшествами, домами в декадентском стиле.

Старые львы не признают никакого новшества. Они, как и «Английского клоба старинный верный член до гроба» Павел Афанасьевич Фамусов, не могут слышать равнодушно речей о новых постройках:

Не поминайте нам: уж мало ли кряхтят;

С тех пор дороги, тротуары,

Дома и все на новый лад…

Проносились десятилетие за десятилетием. Казалось, могут пронестись столетия, а старые львы, старый дом, старый огромный двор останутся по-прежнему недвижимые.

Последнее прибежище, в котором сохранился особый московский отпечаток…

Казалось…

И вдруг в одно прекрасное утро львы были потревожены смутной, казавшейся в то время невероятной вестью.

Стоя около них, дворники несли какую-то несуразную нелепость.

Рассказывали, что старый красный дом заслонит собою, - страшно и дико сказать, - дом с лавками, магазинами, конторами, черт знает с чем.

Услышав эти дикие вести, старые каменные львы еще больше оскалили зубы, но не поверили:

Лавкам заслонить собою Английский клуб?

Московский Английский клуб?

Нет, шутите, руки коротки!

Клуб, который помнит постоянным гостем в своих стенах самого Максима Петровича, - того самого, который выводит в чины и дает пенсии, который «не то на серебре, - на золоте едал».

Клуб, в котором проигрывались в карты не только колоссальные суммы и великолепные поместья, но и крестьянские души.

Клуб, в который пускали с исключительным разбором людей с белой костью и голубой кровью, которые слово «честь» понимали особливо и, не уплатив в двадцать четыре часа карточного проигрыша, пускали себе пулю в лоб.

Клуб, где слова «труд», «расчет», «интеллигенция», «честная бедность» звучат, как язык другой планеты. Может быть, все это и очень, дескать, хорошо, но к нам никакого касательства не имеет.

Клуб, над которым витают тени старой Москвы…

Могли ли поверить старые львы, в то, что явится купчишка и заслонит своими пошлыми магазинами старый аристократический клуб?

Что явится коммерсант, которого Максим Петрович отроду к себе на глаза не пускал и заявит:

- Мы, вашесиясь, вам будем столько-то и столько-то тыщ в год платить, а за это самое на вашем дворе, впереди вас, лавки поставим.

Да скажи он это действительно Максиму Петровичу, так с ним, чего доброго, удар бы сделался; он бы это за бунт счел и отправил бы дерзкого купчишку к градоначальнику.

Львы подумали, перестали скалить зубы и засмеялись.

В первый раз с тех пор, как стоят на своих каменных фундаментах.

- Ведь сочинят же этакую ахинею!

Они еще не кончили смеяться, как пришли люди и стали ломать старую решетку и рыть яму для закладки нового фундамента.

На лицах старых львов изобразился ужас.

Их самих сняли с пьедестала.

Правда, не навсегда.

Львов не только вернули обратно, но, к изумлению своему, они увидели, что рядом с ними находятся еще два таких же льва.

То есть таких же на непосвященный взгляд. Старые же львы чувствовали, что пришельцы им вовсе не братья.

Это были выскочки, парвеню: это были те самые купчишки, которые пришли и заняли места, насиженные родовым, старым дворянством.

О, если бы старые львы могли отвернуться от этих самозванцев! С каким удовольствием они уселись бы к ним хвостами!

Но они не властны были этого сделать.

Они сидели в тех же позах, с виду спокойные, но думали тяжкую думу.

Они понимали, что отныне нечего беречь им…

В самом деле, что такое родовое барство, если необходимо прибегать к доходному дому, если старый московский Английский клуб надо поддерживать первой и второй гильдии купцами?…

Исчезают зубры, немного приносит пользы дворянский банк, не спасают самые патриотические речи, и, наконец, сдается на капитуляцию последняя цитадель.

Московский Английский клуб.

Бедные, старые, отслужившие свой век львы! Отныне вы будете стоять по бокам «доходного дома»…

«Голос Москвы», 6 марта 1913

Дом Леонтьева