Москва силиконовая

С какой радостью я бы сказала «Обойдешься!», но вместо этого мне оставалось только скрежетать зубами от бессильной ярости. Малолетняя манипуляторша была права. Я могла сколько угодно ее презирать и ненавидеть, но то, что ее появление изменит мою жизнь, мягко говоря, не в лучшую сторону – факт.

Только вот как найти работу девушке, которая к тридцати четырем годам не нажила ни карьеры, ни эксклюзивных навыков, ни полезных знакомств?

* * *

Это свойственно большинству яппи нового московского формата. Иногда в сердце моего любовника Федора диковинным цветком распускалась необъяснимая тяга к прекрасному, а именно к ногам от подмышек, юным упругим грудям и струящимся длинным волосам.

– Обычно ты выводишь меня в свет, милая. Но сегодня культурную программу обеспечиваю нам я, – с лукавым прищуром объявил он в тот вечер.

Я удивилась, если я испокон веков водила дружбу с безалаберными созидателями, сумасшедшими художниками, циничными журналистами, томными актерками и загадочными галеристами, то среди Фединых приятелей преобладали такие же солидные и скупые на творческие проявления бизнесмены, как он сам.

– Мы идем на вечеринку? – насторожилась я.

Единственная вечеринка, на которую он когда-либо меня взял с собою, оказалась скучнейшим корпоративным мероприятием, где разновозрастные дядьки в одинаковых дорогих костюмах закусывали водку осетриной и сначала важно рассуждали об акциях и фьючерсах, потом, утерев салфеткой вспотевшее лицо, пересказывали друг другу содержание последнего номера журнала «Мир джипов», а под конец, развязав галстуки, пели в караоке пугачевский «Айсберг» (и это было самое страшное). А их жены, холодные и прекрасные, доказывали друг другу, что украшения от Булгари круче, чем от Каррера и Каррера. Что пентхаус на Новом Арбате не в пример круче, чем четырехэтажный загородный дом на Осташковском шоссе. Что уехать на шопинг в Милан, пока твой благоверный совокупляется с первым составом какого-нибудь украинского модельного агентства, гораздо круче, чем отправиться в тихую альпийскую глубинку с самим благоверным и там две недели слушать разговоры о фьючерсах, читать ему вслух «Мир джипов», петь с ним в караоке «Айсберг», а потом выкупать его из полицейского участка. Я оказалась не у дел. Скучно сидела в углу и ела осетрину. Они быстро разобрались, что я птица не их полета. Не могу отличить Карреру от Булгари, не понимаю, зачем одной семье целых четыре этажа личного пространства. И даже ни разу не была ни в Альпах, ни в Милане.

Но Федор меня удивил. Выяснилось, что мы идем смотреть финал конкурса красоты «Мисс Тонкая Талия». В ночной клуб.

Сопротивлялась я недолго, несмотря на то что терпеть не могу и дутые конкурсы красоты с пошлыми названиями, и ночные клубы. И вообще громкая музыка вводит меня в ступор. А смотреть на ослепительно улыбающихся красоток в купальниках мне почему-то неудобно. Чувствую себя холодным зрителем на рабовладельческом рынке.

Но Федор так искренне расстроился, когда я попробовала намекнуть на головную боль, что я быстро сдала позиции.

В конечном счете все оказалось не так плохо, как я ожидала. Нам досталось место в VIP-отсеке, на балкончике, там хотя бы можно было спокойно поговорить. И вот пока Федор, разинув рот, смотрел на очередную претендентку на гордо звучащий титул, я рассказывала ему о свалившейся напасти. Вернее, пыталась рассказывать, его внимание было рассеянным.

– Она чудовище… У нее татуировка, представляешь? Я видела, когда она вышла из душа. Какие-то иероглифы, черт еще знает, что они обозначают. Татуировка в четырнадцать лет… И она все время говорит: fuck! У меня скоро разовьется аллергия на слово fuck. Как в плохом кино.

А на сцене тем временем рыженькая конкурсантка с хрупкими детскими ключицами и тяжелой бабьей грудью пыталась исполнить что-то вроде стриптиза. Получалось у нее неловко, видно было, что барышня стесняется и вообще не уверена, на кой ей сдался этот дурацкий конкурс. Нет зрелища более жалкого, чем любительский стриптиз. Но собравшимся мужчинам нравилось. Какие они все-таки наивные. Покажи им большую грудь, и мозги их тотчас же перейдут в желеобразное состояние. Мой Федор чуть ладоши не отбил, аплодируя.

– Федь, ты меня вообще слушаешь?

– Да-да, – нехотя отвернувшись от сцены, на которой уже появилась следующая конкурсантка, пышноволосая брюнетка с циничным прищуром портовой путаны, он рассеянно на меня посмотрел.

– Она меня не слушается… Все время талдычит, что я должна помочь ей найти мужчину. Что у нее не было секса уже две недели, и это караул… А я в ее возрасте еще собирала гербарии и шила кукольные платья для соседских детей.

– Найти мужчину? – немного оживился он. В тот момент Федя выглядел как робот, услышавший кодовое слово. – А она хорошенькая?

– Ты чем слушаешь?! – разозлилась я. – Она – моя сестра. И ей четырнадцать. И теперь она живет в моей квартире. И я вынуждена ее содержать. Вот.