Москва-Сити

– Как – не вспомню! – всплеснула руками Лидия Васильевна. – Очень даже вспомню. У нас y сына именины в тот день… Так он, Степа мой, подлец, царство ему небесное, в тот день дома даже не ночевал. Приехал на следующий день, 19-го то есть, к вечеру – и к гостям идти не хочет. Как побитый какой-то. Ну, я ему, как водится, скандал: где, мол, у какой такой б… кувыркался… Ревную, конечно. А он как-то так чудно посмотрел на меня и говорит: «Неважно, где я был, важно, где я теперь буду…» – и знаете, сразу я от него и отстала. Как-то так он это сказал… обреченно, что мне больше ничего и расспрашивать не нужно стало, и так вижу – не в бабе дело. Я только спросила у него еще: «Степа, а где наша машина?» – видела же, что он пешком от автобусной остановки пришел, машина у нас была неплохая, хоть и «шестерка» всего-навсего, еще за границей покупали… А он рукой так махнул: а, мол, не до машины… Разбогатели, называется! Пошел, как говорится, по шерсть, а вернулся стриженый… А главное – он с этого дня вроде как больной стал… вот у вас, например, собаки были когда? Если были, наверняка знаете, как собака чумиться начинает, ну то есть чумкой болеть. Вроде бы еще и здоровая собака, а уже видно, что она как бы сама не своя – понурая, глаз слезится, жрать ничего не жрет… Вот и Степан у меня такой же стал… А уж потом, когда узнал, что Юрка погиб, совсем заплохел…

– Скажите, а этот Юрка… – решительно вклинился в разговор Сидорчук. – Что, вы говорите, с ним случилось?

– С Юркой-то? А попал на Новый год под поезд. А уж сам ли попал, скинули ли – никто сказать не может, я самолично с милицейским начальством разговаривала. Скажите, говорит, спасибо, что еще тело нашлось так быстро, а то так и числился бы без вести пропавшим… Где-то недалеко от полотна и валялся, как собака, прости меня господи…

Осталось теперь узнать у Лидии Васильевны фамилию Юрки и его адрес. Лидия Васильевна охотно выложила и то, и другое и тут же сказала задумчиво:

– А вы ведь, мужики, не помогать приехали, вы ведь моего Степана искали, верно? – Она не стала ждать их ответа, она была уверена в том, что ее догадка верна. – Господи, – сказала она, вдруг горько вздохнув, – да что же они такое сотворили-то, что их убивать начали? Ну скажите мне, я вас умоляю, я на все готова! Мне ведь сына еще растить, ребята! Я должна, должна знать, понимаете?…

Что они могли ей сказать? Ничего пока не могли. Ну и крутились как умели.

– Я знаю, знаю, – горячо бормотала она, – это все Батяня, Глеб Аверьянович. Я всегда и Степке своему и Юрке говорила: держитесь вы от него подальше! У него ведь только своя выгода на уме! У него, как у зверя, души нету, один пар вместо нее… А потом, он такой тертый, что вы против него – щенки против волчары…

Следователи понимали, что давно уже засиделись, но она все держала их и так разговорилась, что, казалось, вовсе не хотела их отпускать; несколько раз она махала рукой в сторону двери, выпроваживая очередную гостью в черном: погоди, мол, не мешай…

Кончилось все тем, что Лидия Васильевна все же уговорила их выпить на посошок, поставила перед ними большую миску вчерашнего, но вполне съедобного салата и по куску янтарно дрожащего холодца.

Где может жить так не любимый ею подполковник Глеб Аверьянович она не знала, но была почему-то уверена, что в Москве.

– Знаете, – сказала она на прощанье, – припоминается мне такой разговор у ребят, что из разведки своей Глеб Аверьянович ушел, а устроился начальником службы безопасности у какого-то олигарха… Степа даже распалился тут как-то: «Чем нами всякие дыры затыкать, лучше бы к себе в штат нас взял…»

Напоследок, узнав, что у них все это время в машине сидит водитель, она велела привести Егора Михайловича и усадила его за стол, как он ни отказывался. Так что ехали они назад, в Москву, уже в непроглядной темени, измотанные, но в общем-то довольные поездкой. Каждый по-своему. Подзаправившийся Егор Михайлович все восхищался: «Вот что значит офицерская жена!» Следователи же были уверены, что теперь дело точно идет к завершению: отыскать в Москве или области подполковника с именем Глеб Аверьянович (фамилию Лидия Васильевна так и не вспомнила), особого труда для них не составит…

Если он, конечно, еще жив, а не отправился следом за двумя подельниками, которых, может, сам и препроводил на тот свет.

– Да! – вспомнил вдруг Якимцев. – Ты чего, Федор Николаевич, меня все локтем-то толкал?

– А що таке? Больно вам сделал? Я хотел, чтобы вы спросили, почему тот Юрка помер. А оно само все образовалось, так что извиняйте, товарищ младший советник юстиции!

– Ну то-то же!

ТУРЕЦКИЙ

Я вышел на Исмаилова с большим трудом. Сначала не хотела соединять секретарша: «Джамал Исмаилович очень занят», потом Исмаилов якобы куда-то отъезжал, потом она придумала еще что-то, так что пришлось мне пойти на хитрость, немного припугнуть секретаршу лежащей лично на ней ответственностью.