Москва-Сити

Баташов. Конечно, есть вероятность, что ка-кой-нибудь «случайный» прохожий где-нибудь в укромном месте навешает мне после этой публикации. Деньги ведь в связи с проектом крутятся огромные, а тут какой-то Баташов со своим бредовым предложением сэкономить миллиард долларов. Но знаете, надоело бояться. A потом я все еще надеюсь на мэра, на его здравый смысл и любовь к городу…

Некоторые представители столичного бизнес-бомонда едва ли не напрямую провоцируют расправу над Баташовым. «Вмешавшись в спор вокруг туннеля, – заявил недавно председатель ЗАО „Стройинвест“ Дворяницкий А. А., – он и сам заработать не хочет, и другим не дает».

Сам же Баташов считает, что дело не только в деньгах. «Проект туннеля глубокого залегания не просто опасен – он страшен. В правилах мирового автотранспортного строительства есть жесткая норма: в туннеле должно быть на одну полосу больше, чем на въезде в него. Или их должно быть столько же, но тогда полосы внутри туннеля должны быть шире, иначе он станет местом постоянных катастроф. Авторы „глубокого“ проекта уверяют, что в их туннеле будет 4 полосы. Они только не говорят, как именно собираются этого добиться. Может, они имеют в виду полосы велосипедные? Правительство Москвы просто ввели в заблуждение, представив недостоверную информацию…»

ТУРЕЦКИЙ

(Продолжение)

Наконец закончив оформление протоколов допроса свидетелей, я отпустил совсем замучившихся от тоски охранников и, откинувшись в роскошном хозяйском кресле, замер, дав отдых всему телу. Что-то я сегодня устал. В кабинете Дворяницкого было тихо. Басы музыкальной установки больше не бухали; несколько раз до меня долетели далекие аплодисменты и взрыв голосов: надо полагать, концерт, которым похвастался Александр Алексеевич, все еще продолжался. Собственно, чего я сижу-то, подумалось мне вдруг, едва я почувствовал себя хоть чуть-чуть, но отдохнувшим. Сейчас самое время и уйти. Где вот только хозяин – не бросишь же кабинет просто так, мало ли что у него тут. Я уважением посмотрел на огромный сейф, габаритами похожий на камин…

Нехотя я встал из кресла, выглянул в приемную – она была пуста. Ни секретарши, как я уже знал, Верочки, ни охранника. В настоящей приличной фирме такого вот просто не могло быть. Нет, все-таки несолидная контора, хоть и сейф у них такой, что в нем можно жить. Во мне окончательно окрепла мысль уйти просто так, по-английски, но что-то мне говорило, что я здесь, скорее всего, не в последний раз. А раз так – просто обязан найти хозяина фирмы и попрощаться с ним, а заодно напомнить про открытый кабинет.

Я покинул кабинет и пошел в сторону холла, ориентируясь на ясно долетающий сюда сильный женский голос. Это была современная песня из тех, что я зову «шалашовочными», а Славка Грязнов – «шалавьими», что, в сущности, означает одно и то же. Вся сила этого шлягера была в неустанно повторяемых исполнительницей строчках припева, из которых явствовало, что певица, то бишь героиня песни, увела чьего-то возлюбленного и не видит в этом ничего предосудительного, потому что зато теперь она не одинока: «Прощай, моя холодная подушка!» – спела она на все лады раз десять, пока я шел до холла и потом какое-то время обвыкался здесь. Собственно, главное действо как раз происходило не в холле, где по-прежнему толклись у накрытых столов какие-то люди, а в банкетном зале (который в обычное время был, очевидно, и конференц-залом). Двустворчатая дверь в этот зал была сейчас широко распахнута, и возле нее тоже толпился народ – не всем, не всем, видать, достались места там, внутри. Пока все вокруг разрывались от криков и аплодисментов, я через головы заглянул внутрь, надеясь увидеть Дворяницкого. Но увидел я длинные столы, ломящиеся от всякой всячины, и лоснящихся от застольного труда гостей. Там, где каре из столов было разомкнуто, виднелась небольшая аккуратная сцена, на которой раскланивалась раскрасневшаяся от успеха экзотическая Анаис: она кланялась низко, в пояс, так что ее груди каждый раз, когда она распрямлялась, не успевали догонять декольте, что вызывало новые взрывы восторга и лукавые улыбки артистки.

И вдруг я увидел Дворяницкого – он появился откуда-то сбоку, подошел к самой сцене и, стоя внизу, дождавшись, когда Анаис наклонится очередной раз, начал что-то энергично говорить ей, встав на цыпочки, чтобы дотянуться до ее уха. Следом я увидел, как из-за задника возник и сделал несколько решительных шагов в сторону певицы еще один совсем не сценический персонаж – здоровенный качок. Я даже не успел заподозрить что-нибудь неладное, потому что Анаис, словно угадав каким-то чутьем это незапланированное движение у себя за спиной, замахала где-то там, позади себя, кистью руки: не надо, мол, тревожиться, ничего чрезвычайного, из чего я сделал вывод, что качок, скорее всего, личный охранник Анаис. Что ж делать, раз так у них теперь в поп-искусстве заведено.