Москва-Сити

Турецкий, которого, похоже, очень занимало это дело и у которого, кажется, прямо сейчас возникли по нему какие-то соображения, с Грязновым не согласился. Маршрут – это верно, это обязательно надо выяснить. Потому что если киллеры еще и разовый маршрут знали, это может означать только одно: что они действовали по чьей-то наводке! Да, хорошо бы добыть повесточку заседания правительства 19-го числа! Может, кто-то как раз не хотел, чтобы Топуридзе принял участие именно в этом заседании? Что-то такое доложил бы… опасное для кого-то. Или своим докладом добился бы какого-то запрещения, исходящего от столичного правительства.

Грязнов выслушал его соображения и усмехнулся в ответ на его вопрос, не подсуетились ли еще муровцы насчет повестки заседания…

– Экий вы, дяденька, шустрый. Нет пока, не подсуетились. И суетиться не будем – пусть следственная бригада этим занимается. И вообще, что ты от меня хочешь, Саша! Все только-только случилось, а ты уже требуешь ответа чуть ли не на все вопросы! Да мы даже не знаем пока, сколько их всего было, убийц-то этих… Так что, хочешь больше узнать – входи в контакт со старшим советником юстиции Калинченко – это новый замначальника следственного управления Мосгорпрокуратуры. Ему и поручено возглавить расследование…

– А что это за Калинченко такой? Что-то никогда не слышал. Ты его, Костя, знаешь?

– Он здесь, в Москве, совсем недавно я присутствовал на коллегии, где его утверждали. Переведен в столицу вместе с новым замом генерального Чувилевым. Чуешь? А вообще говорят – шустрый и дело знает. Кличка вот у него только почему-то подгуляла, – ответил Меркулов.

– Не понял! Это что значит? – спросил заинтригованный Турецкий.

– Да кличка у него, ребята, Тракторист. Как у того полевого командира, помните, который снял на пленку собственное участие в издевательствах и убийстве наших солдат? – сказал Меркулов.

– Живодер, значит, – уточнил Турецкий.

– Ну не знаю… Но выходит – вроде того. То ли безжалостный, то ли просто рука тяжелая… Хотя кличка – это, наверно, дело десятое.

– Я вот чего прикатил-то, Костя, – сказал Грязнов.

– За этим? – хмыкнул Турецкий, щелкнув себя по горлу.

– Ну вот, говорили от чистого сердца, а сами попрекаете, – нехорошо, Саша… За это, – Грязнов в свою очередь щелкнул себя, – вам отдельное огромное спасибо, как и за чай. Хотя тут даже и не знаю, кого больше благодарить – вас, так называемых друзей, или добрую душу Клавдию Сергеевну. Но если честно, – сказал он, с веселым нахальством наливая себе еще коньяку, – приехал я все же не за тем, чтобы на халяву у вас тут клюкнуть. Я вот чего подумал, ребята. Этот самый Калинченко – он человек в столице новый, не обвыкся еще. И вообще, может, ему чем помочь надо, а? Все-таки дело на контроле… Свиньи мы просто будем, если не поможем. И потом, я же вижу – мужичок вроде не паркетный, не шаркун. А тут Москва… А Москва – она ведь, как известно, блин, бьет с носка. Я тут с ним малость пообщался… Он при мне вроде как сдерживался – а и то нагородил черт-те чего. Дескать, Москва эта ваша, от нее один вред стране, а мы, дескать, в провинции, хранители высоких идеалов… такую понес хренотень… А чего он без лишних свидетелей может нагородить – вряд ли и угадаешь. Не дай бог ему, хоть и дуриком, с такой ахинеей на мэра наскочить: тот за поносные слова насчет Москвы может и в порошок стереть, честное слово! Так что нам бы, как старшим товарищам…

– Ладно, Слава, все понятно, – кивнул Меркулов. – В няньки, конечно, записываться, как ты понимаешь, никто не собирается, а с зональным прокурором, надзирающим за следствием, я переговорю.

– Это кто у нас зональный-то, напомни, – напрягся Грязнов.

– Стыдно, стыдно, брат! Зональный прокурор по Москве у нас замечательный, Вадим Сергеевич Молчанов, собаку на своем деле съел. По всем городским прокуратурам следаки на него не нарадуются – и советом всегда поможет, и отсрочки по делам, когда надо, дает, всегда с оперативно-следственными группами планы мероприятий обсуждает, ну и все такое прочее… Так что со всеми вопросами и деяниями валяй к нему. То же, Саша, могу и тебе сказать, если тебя по делу Топуридзе энтузиазм обуревать начал…

– Да ну, какой там энтузиазм. Так, профессиональный интерес… На рефлекторном, если хочешь, уровне… Любопытное дело, между прочим, вы согласны, ребята? Мне кажется, вы не станете спорить, что те, кто стрелял, – это всего лишь исполнители. Так вот, мне бы хотелось узнать – ну или помочь узнать, – откуда ноги растут… Я, честно говоря, уже склоняюсь к тому все больше, что это была акция устрашения. Если б хотели убрать, заказали бы настоящему киллеру… Сколько уж у нас с вами именно таких вот висяков: откуда-то пуля прилетела – и ага…

– А что такое – настоящий? – встрепенулся Меркулов. – Что это значит?

– Это значит, что настоящий выбирает место так, что его никто никогда не видит, это значит, что настоящий убивает наверняка, а не как в нашем случае…

– Значит, ты считаешь, что это больше похоже на акцию устрашения? – задумчиво переспросил Меркулов. – Ну и кого же напугали?