Москва слезам не верит

– Не может, – ответил Гога. – Я когда-то занимался боксом. Подлезаешь под канаты, обменяешься первыми ударами и через минуту понимаешь, он лучше тебя, даже не сильнее, весовые категории одинаковые, он моторнее, у него реакция лучше, у него лучше развито звериное начало. Я думаю, планирую, рассказываю, а он в это время меня бьет, у него такая реактивная автоматика. Я только не понимаю, зачем тебе знать – талантливый он ученый или нет. Главное – нравится он тебе или не нравится, хочешь ты с ним спать или не хочешь?

– Гога, – предостерегающе сказала Катерина; они не заметили, что она шла почти рядом с ними, – ты не забывай, что говоришь с ребенком.

– Ну мама, – рассмеялась Александра, – ну какой я ребенок, в моем возрасте у тебя уже была я.

– Я поторопилась. Учись на моих ошибках.

– Слушай маму, – поддержал Катерину Гога, – и советуйся с ней. Она тебе лучше объяснит. Я, честно признаюсь, не всегда понимаю женскую логику: вроде бы мужик всем хорош, а женщина выбирает другого, какого-то замухрышку, и счастлива с ним.

– А какая мужская логика? Вот почему вам понравилась мама? Ведь в электричке были и другие женщины.

– Интересный вопрос, – посмеиваясь, заметила Катерина.

– Это трудно объяснить…

– А вы попробуйте, – настаивала Александра.

– Ладно, – согласился Гога. – Попробую. Она красивая.

– Красота – понятие относительное, – не согласилась Александра.

– Красота в моем понимании – функциональное совершенство.

– Не понимаю, – сказала Александра.

– Я посмотрел на нее и понял: твоя мать – совершенство. В ней есть все, что необходимо женщине, и ничего лишнего. Она – как красивый самолет.

– Первый раз меня сравнивают с самолетом, – заметила Катерина.

– Извините, девочки. Я не теоретик. Не могу я объяснить. Понравилась, и все. И как посмотрела на меня с головы до ботинок. Ботинки были грязные – ей это не глянулось, и отразилось на лице. И как она мне ответила. Голос у нее замечательный. Из груди идет. Не кокетничала, отвечала на равных: ты ей пас, она тут же отбивает. Мне всегда нравились такие.

– Понятно, – сказала Александра, – вам всегда нравились стройные, русые, светлоглазые. У вас в школе, наверное, был с такой роман, но она вас отвергла.

– Нет, она меня не отвергла. Я на ней женился.

– Значит, у мужчин существует стойкий стереотип? – не отставала Александра.

– Конечно, – подтвердил Гога.

– Это я поняла, – сказала Александра. – Вы меня спросили: зачем тебе знать, талантливый он ученый или не талантливый, главное – нравится или не нравится, хочешь ты с ним спать или не хочешь? Насчет нравится я поняла, а вот насчет спать? Мужчина сразу об этом думает или потом, когда узнает поближе?

– Конечно, сразу, – сказал Гога. – Как только видишь женщину, так сразу об этом думаешь, а все остальное уже потом.

– Неужели мужчины такие примитивные? – поразилась Александра.

– В общем – да, – согласился Гога.

– Значит, когда мужчина смотрит на меня, он смотрит снизу?

– Такая последовательность не обязательна, – возразил Гога. – Можно смотреть и сверху, но без низа никогда не обходится.

– И какие же критерии низа у мужчин? – спросила Александра.

– Все! – сказала Катерина. – Для первого урока достаточно.

Они вышли на поляну. Все уже собрались. Закипал грибной суп, на большом противне жарились грибы. И снова все расселись возле скатерти. Суп оказался вкусным, наваристым, грибы приятно таяли во рту. К ним подсел Васек. Александра налила ему вина.

– Пас, – Васек развел руками. – Я пил в прошлый раз, а вез Гога, сегодня пьет Гога, а везу я.

Один из ученых решил продолжить отмечание дня рождения и начал тост, но Гога его попросил:

– Я ей сказал, что это были показательные выступления. Больше не надо.

– Ты ей сказал только правду, всю правду и ничего, кроме правды? – потребовали ответа от Гоги.

– Клянусь! Я сказал ей только правду, всю правду и ничего, кроме правды.

Ему поаплодировали, выпили за присутствующих здесь прекрасных дам, за детей, за родителей.

Уже темнело. В костер подбросили сучьев. И пели под гитару. Пели о горах, о любви – обычный бардовский репертуар, вспомнили студенческие песни, армейские.

Катерина задремала, Гога укрыл ее пледом. Когда она проснулась, костер уже тушили, в большой пакет собирали пустые консервные банки, бутылки.

Выехали на Ленинградское шоссе уже в темноте. Васек обошел всех и вырвался вперед. Александра сидела на переднем сиденье, Катерина и Гога – на заднем.

– Насчет таланта, – напомнил Гога. – Смотри, как ведет машину Васек. Великолепно ведет. Он талант в вождении. Я так не могу. Но я понимаю в моторах, как очень немногие. Я тоже талант.

– Ты сколько сегодня принял? – спросила Катерина.

– А разве заметно? – удивился Гога.

– Совсем не заметно, – подтвердил Васек. – Он сегодня был очень сдержан. Сказывалось ваше благотворное влияние. Обычно он берет в два раза больше.

– Васек, – произнес Гога, – ты забыл один из главных принципов советских чекистов.

– Это какой?

– Болтун – находка для шпиона.

– А вы чекист? – удивилась Александра.

– Нет, – ответил за него Гога, – он хотел, но его не взяли.

– Почему?