Москва слезам не верит

– Здравствуйте. – Она протянула ему руку. Рачков галантно поцеловал ее руку. Все очаровываешь, сукин сын. В последние годы мужчины стали целовать женщинам руки. Прагматичной Катерине это казалось дуростью. Одно дело целовать в салонах и на балах, другое – в сегодняшней жизни, она только что из цеха и вся пропахла химикатами.

Катерина достала из сумки пудреницу, зеркальце, губную помаду.

– Через две минуты я буду готова.

Рачков через микрофон предупредил:

– Прошу редактора и режиссера в кабинет директора.

Катерина прошлась пуховкой по лицу, подкрасила губы, одним взмахом расчески привела в надлежащий вид прическу, наблюдая за явно растерянным лицом Рачкова. Узнал все-таки, подумала она.

– Мы с вами где-то встречались? – Рачков улыбнулся. – Я ведь вас уже показывал?

– Думаю, что вы ошибаетесь. Здесь вас не было.

– Здесь я не был, – подтвердил Рачков. – Но ведь здесь вы не всю жизнь работаете?

– Не всю, но очень давно. Почти семнадцать лет.

– Вы не отдыхали в Сочи?

Не узнал, с сожалением подумала Катерина, обидно даже, я-то о тебе все эти годы помнила.

– В Сочи хоть один раз в жизни отдыхал каждый человек, – ответила Катерина.

– Разрешите представиться – Рачков Родион Петрович.

– Родион? – переспросила Катерина.

– Да. Нормальное русское имя.

– В юности вы, конечно, были Рудольфом. – предположила Катерина.

– Да, – Рачков был явно ошарашен. – Значит, мы с вами действительно знакомы?

– Это только предположение, – Катерина улыбнулась, – ведь не так давно были модны иностранные имена: Стас, Рудольф, Эдуард, сейчас модны родные – Родион, Иван, Никита, Денис.

В кабинет заглянула Аделаида.

– Извините, Катерина Александровна, звонили из Новосибирска. Директор завода вылетает сегодня, и завтра на утро назначена встреча с секретарем ЦК.

Катерина обрадовалась. Она посмотрела на Рачкова и поняла, что он вспомнил.

– Катерина! – изумился он.

– А что, разве я так изменилась?

– Нет, просто я не предполагал… Такая встреча! Через столько лет! Значит, ты всего добилась! Директор крупнейшего комбината в Москве.

– Директором я всего третий месяц…

– А какие еще изменения в жизни? – допытывался Рачков. – Семья, дети?

– С этим все в порядке.

В этот момент в кабинет вошли режиссер и редактор. Катерина вспомнила первую телевизионную съемку на галантерейной фабрике. Ничего, естественно, не изменилось. Так же за камерой стоял Рачков и режиссером была женщина, только более молодая, в джинсах и джинсовой куртке.

– Катерина Александровна, – объясняла режиссер, – у нас три камеры. Одну мы установим на гараже – это самое высокое место, и я вначале дам панораму по комбинату. В это время вы рассказываете об истории комбината и, так сказать, о его славных вехах. Потом я переключусь на камеру Рачкова. Когда на ней загорится красная лампочка, значит – вас снимают. И тогда редактор задаст вам вопросы.

– Какие вопросы? – забеспокоилась Катерина. – Вы их мне запишите!

– Не надо, – сказал редактор. – Когда человек не знает вопросов, он естественнее на экране, он задумывается, есть пауза.

– Все, что в данный момент снимается, вы увидите на контрольном мониторе, – добавила режиссер. – Как только вы начнете рассказывать о продукции комбината, я включу третью камеру, что в цехе. У вас ведь реконструкция идет, вы вставьте что-нибудь про научно-техническую революцию – сейчас это модно.

– Вставлю, – пообещала Катерина. – И даже фамилии назову тех, кто мешает этой революции.

– Вы молодчина, – похвалила ее режиссер. – Все понимаете!

– Технология нехитрая, – сказала Катерина. – Я готова.

Режиссер ушла в автобус на пульт. И тут спохватился редактор:

– Извините, я забыл галстук в автобусе. Нам нельзя без галстука в кадре. – И редактор побежал к автобусу.

– Я надеюсь, – воспользовался моментом Рачков, – мы наш разговор продолжим в другом месте. Я тебе позвоню.

– Не надо никаких разговоров, – отрезала Катерина. – И звонить не надо. Я не собираюсь быть телезвездой.

– При чем здесь телезвезды? – улыбнулся Рачков. – Нас ведь связывает…

– Нас ничего не связывает, – жестко оборвала Катерина.

На экране монитора появилась заставка редакции пропаганды. Затем пошла панорама по корпусам комбината, звукооператор махнул рукой, и Катерина начала рассказывать об истории комбината, упомянула о первом директоре, нынешнем министре.

Зажглась лампочка на камере у Рачкова, и редактор попросил Катерину рассказать о себе.

– Я не москвичка, – начала Катерина. – Я из лимитчиц, одним словом «лимита». Я псковская. Приехала в Москву, работала на галантерейной фабрике – сначала на сверлильных станках, потом слесарем-наладчиком, бригадиром, начальником цеха. Закончила химико-технологический институт, «керосинку», как говорят химики. Пришла на комбинат мастером, стала начальником цеха, технологом, главным технологом. Теперь вот директор комбината.

– Значит, вы прошли по всем ступеням? – спросил редактор.

– По всем, по всем, – ответила Катерина.

– Трудно было?

– Трудно, – призналась Катерина. – Но мир не без добрых людей, помогали… Подруги помогали.