Москва слезам не верит

Катерине все это еще предстоит узнать, когда она начнет обставлять мебелью собственную квартиру. Правда, к тому времени все станет проще. Появятся готовые гарнитуры: «гостиная», «спальня», «кухня». Их бросятся покупать, и во многих квартирах будут стоять стандартные стенки, стандартные кресла, ножки от которых выпадали уже через год. Функционально задуманные диван-кровати раскладывались с трудом, основательность и прочность исчезали из жизни. У Тихомирова и через двадцать лет стояла прежняя мебель, и она не выходила из моды, а новая – с ее геометрическими резкими пропорциями – устаревала, ломалась, и при жизни человек менял ее несколько раз. А ведь мебель, как и дома, должны служить, и когда-то служили, нескольким поколениям. Получая в наследство комод или шкаф, человек знал, что ему не надо будет беспокоиться о новом комоде или шкафе всю оставшуюся жизнь. И мебель даже перейдет к его детям и внукам.

Катерина вошла в громадный холл, поздоровалась с вахтершей.

Прошла к лифту, не останавливаясь, как это делал Тихомиров, и вахтерша ответила ей уже вслед: «Добрый день» – и не спросила, к кому она идет. Вряд ли ее запомнили, у Тихомировых она бывала редко, подействовала, вероятно, уверенность, с какой здороваются только жильцы. Да и одеждой Катерина не отличалась от девушек из этого дома: модная юбка-«колокол», белая кофточка, туфли на каблуках, не высоких и не низких, удобных для ходьбы по улицам. Она присматривалась к обуви московских женщин: они не экономили на туфлях, покупали в основном чешские или румынские, которые в последние годы появились в московских магазинах и отличались от грубоватых советских.

Дверь открыла Изабелла, подбадривающе улыбнулась – за этот год у них установились доверительные отношения. У Тихомирова не было детей, и Изабелле после сорока вдруг захотелось воспитывать и передавать другим свой опыт. Выяснив, что Катерина не болтлива, она многое рассказывала ей о московской жизни, правда, никогда не говорила о себе. Она всегда ссылалась на опыт подруг и обычно начинала: «Был такой случай с одной моей подругой…»

– Обедать будешь? – предложила Изабелла.

– Спасибо. Если только чайку.

Изабелла принесла чай в кабинет Тихомирова. Академик сел на вращающееся кресло за столом, Катерина на диванчик, Изабелла устроилась в кресле.

– Я звонил в деканат, – сообщил Тихомиров. – Сейчас уже ничего сделать невозможно.

– Я знаю, – подтвердила Катерина. – Буду поступать на следующий год.

Тихомировы переглянулись.

– А почему именно химия? – поинтересовался Тихомиров.

– Мне нравится химия, – ответила Катерина.

– А почему не сельскохозяйственный, не педагогический, не медицинский, строительный, полиграфический? Есть еще как минимум три тысячи замечательных профессий. Ты хочешь заниматься химией как наукой?

– Я еще не знаю, – призналась Катерина.

– Или ты хочешь стать химиком-технологом? Ты была хоть раз на химзаводе или комбинате?

– Не была.

– Я тебе устрою экскурсию, – пообещал Тихомиров. – И это, может быть, раз и навсегда отобьет у тебя охоту заниматься химией.

– Может быть, на филологический? – предложила Изабелла. – У меня там есть знакомые. Можно нанять репетиторов, и за год тебя натаскают.

– Мне это неинтересно. Я люблю физику, химию, математику, – ответила Катерина.

– Поразительно, – искренне удивилась Изабелла. – Я в этом ничего не понимаю. Никогда не понимала. С пятого класса списывала у наших мальчишек и домашние задания, и контрольные.

– Я всегда решала сама, – сказала Катерина. – Но вы ведь стали химиком, и вам это нравится? – Катерина смотрела на академика, не очень понимая, к чему этот разговор.

– У меня так получилось, – Тихомиров помолчал, размышляя, наверное, стоит ли быть откровенным. – Я мог стать кем угодно: метростроевцем, инженером, офицером, летчиком. Но я попал на строительство химкомбината, закончил вечернюю школу, стал рабфаковцем. Химкомбинат дал мне направление в химико-технологический институт. С таким же успехом я мог попасть в военное училище, в строительный институт. Я только в институте понял, что такое химия. Тогда особенно не задумывались над тем, что, выбирая профессию, выбираешь себе жизнь. Хотелось только выучиться чему-нибудь.

– А я знаю, почему Катерина хочет быть химиком, – включилась Изабелла.