Москва – Таллинн. Беспошлинно

Хорошо бы, думалось ей, попасть опять к которской бабке. Но когда? Разве что подруга сможет раздобыть ее мобильный. А сможет бабка помочь по телефону? А если по скайпу? У которской бабки Ядранка побывала в самом начале знакомства с Варварой. Измучилась тогда Яца с бизнесом и с кочевой жизнью, сезон прошел без прибыли, бывший партнер требовал у нее долг, угрожал, – в общем, дела шли хуже не бывает. И как раз знакомая рассказала про бабку Драгану из Котора, колдунью.

Бабка водила руками над водой, налитой в горшок, поплевывала туда вроде бы. Потом попросила у Ядранки снять кольцо и нательный крест, длинный волос, все это тоже положила в воду, опять бормотала, будто поглаживая водную поверхность, делала это долго. Строго спросила Ядранку:

– Хочешь что? Дитя?

– Нет. Есть у меня сын. Доста.

– Помогу тебе, помогу.

Больше бабка почему-то ничего не спросила. От бормотания перешла к подвыванию, тихому, но жутковатому. И над водой махала черным головным платком. Ядранке стало страшно. В Которе и так всегда ощущение присутствия чего-то потустороннего, а тут еще наяву видеть танцы колдуньи – знамо страшно.

– Вижу деньги, – сказала бабка Драгана наконец, сощурилась близоруко, глядя в воду, – ты в большом доме хозяйка. И ёш…не знам шта биче. Ты такая, что имеешь право, делай что хочешь, удача будет всегда.

Услышанного было достаточно, на душе полегчало. Про личную жизнь Ядранка в тот момент не думала, к тому же растерялась, поэтому ни о чем Драгану не спросила. О чем теперь сожалела. Но в Котор можно и съездить, хотя жутковато все же. Воду, над которой колдовала, бабка Драгана велела забрать и вылить на живое существо, на кошку или собаку.

– Но не в граде, – велела она, – Подальше-то.

Воду перелили в пластмассовое ведро, которое Ядранка принесла с собой, как и велели. От бабки она сразу поехала в бухту Яз, на большой пляж – и плеснула воду на бездомную собаку. Собака долго потом болела, но выздоровела, жива осталась.

После концерта по дороге к метро Ядранка взяла Стасу под руку, ласково улыбнулась.

– Хвала тэбе. Я одушевилась.

– Давай ходить сюда каждую субботу. А до этого, с утра – в какой-нибудь музей, давай? Потом пообедаем где-нибудь в центре, еще погуляем – и будем слушать музыку.

– А машину купим?

– Конечно. Со временем. Ты умеешь водить?

– Стас?

– Да, Яца моя.

– Девойчица, девчонка эта, которая у Варвары…

Стас поразился ее чуткости: во время концерта он думал о Ларисе, об органной музыке в соборах Таллинна, потом вспомнил про Марусю, она для него словно посланец от молодой Ларисы…

– И что, Яца, с этой девушкой?

– Ништа. Как ее зовут.

– Маруся, кажется. Мария.

– Жадная она.

– Почему?

– Не знам, почему. Жадная, и все.

– Почему ты так решила, Ядранка?

– Спроси у своей матери, почему она дарит ей шубу. А мне! Даже пуговицу не дала, хотя я…с тобой.

Стас от неожиданности остановился, выдернув руку из-под локтя спутницы. На щеках ее горел яркий румянец, появившийся от гнева или от мороза, в любом случае румянец украшал Ядранку. Стас вспомнил сербское слово «любомор» – «ревность», поражавшее его точностью, не слово, а целая философия. Ревность как смерть. Но потом он почувствовал, что в душе Ядранки живет боль, она боится, что ее отвергнут, сочтут недостойной, недостаточно образованной. Стас просто сказал:

– Ладно, Яца моя, не беспокойся. Они сами по себе, а мы – сами. Что тебе до этой девушки, я куплю тебе, что захочешь, – захотелось погладить ее по волосам, она в своей детской обиде казалась беззащитной. – Не будем больше говорить об этом, хорошо?

На следующий день Стас отдал Яце кредитку, она взяла и отправилась за новыми тряпками. Мать пригласила его на завтрак. «Пообщаешься, наконец, с Марусей», предупредила Варвара. Она успела разлить по чашкам кофе – и исчезла разговаривать по телефону. Стас и Маруся сначала молча ели лимонный пирог, также приготовленный его матерью.

– Вы давно из Таллинна? – спросил Стас, почему-то робея. – Летом, в июне приехала.

– А раньше…

– В Москве не бывала.

– Ваши родители – русские?

– Мама русская, отец эстонец.

– И кем вы себя считаете?

– Обязательно считать себя кем-то?

Стас смутился.

– Конечно нет.

– Главный вопрос…люди зациклены на национальном разделении.

Определении. Это не глупо разве?

«Права Ядранка, – подумал он, – девушка эта, по меньшей мере, не застенчива».

– Как вам здесь?

– Сейчас нормально. А первое время смотрела на небо часто… – Маруся замолчала, накручивая кончик белесой косы на указательный палец. Глаза у нее ярко-голубые, пожалуй, даже синие, – думал он. – Брови будто рассчитаны на более крупное лицо. Она красавица, определил Стас, из тех девушек, чью красоту не столько видишь, сколько чувствуешь, и даже боишься рассматривать.

– На небо, почему?

– Было ощущение, что вокруг все чужое, и только там, я хочу сказать, только глядя в небо, успокаиваешься, будто видишь родное…представляла, что вижу небо как над Таллинном, и что облака приплыли как раз оттуда. Небо объединяет людей. В отличие от государств и национальностей.

Стас оторопел.

– Поразительно. Часто думаю об этом, когда снимаю облака.

– В Москве снимаете?