Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

Возможно, самой впечатляющей и для европейца самой понятной формой японского искусства являются Ширмы. Золотая ширма с несколькими ветвями старой, покрытой снегом сосны, нарисованная Корином, или бамбуковые заросли, едва видимые в туманном осеннем воздухе, изображенные Хасегавой, - возможно, самым знаменитым художником, взывают к чувству красоты любого человека, независимо от национальной принадлежности. То же самое можно сказать о свитках с рисунками Сессо. Я до некоторой степени испытал чувство гордости, когда моя увлеченность восточно-азиатским искусством получила высокую оценку в виде дара, который преподнес мне Хирота при моем отъезде из Японии, - не роскошной пышной вазы, обычно принятой в подобных случаях, но довольно неприметной чаши - произведения японского гончарного искусства XVI века. Она была тем более ценной, что у японцев не было столь древних традиций в гончарном деле, какие существовали, к примеру, у китайцев.

Светская жизнь в Токио была более напряженной, чем это мог предположить случайный наблюдатель, пребывающий в уверенности, что огромное расстояние, отделяющее нас от Германии, лишало нас гостей из родной страны. Это действительно факт, что за исключением нескольких богатых семей, японцы в целом не принимают гостей в собственном доме, а делают это в ресторане, куда приглашают друзей на вечеринку с гейшами. И тем не менее у нас бывало много гостей из-за границы, особенно с тех пор, как германский торговый флот приобрел три новых первоклассных пассажирских корабля - "Gneisenau", "Scharnhorst" и "Potsdam" - и все они по очереди стали заходить в Японию. В течение весны и лета ежегодно наблюдался устойчивый поток германских гостей из процветающих немецких общин Китая и Маньчжоу-го, в то время как и немцы, жившие в Токио и Иокогаме, также занимали много нашего времени. Большинство из них были богаты и имели высокое положение в обществе, и потому ожидали индивидуальных приглашений в посольство и Немецкий клуб, после чего приглашали нас к себе.

Большинство наших гостей были, конечно, японцы. Бывшие дипломаты или семьи, имевшие связи за рубежом, охотно принимали приглашения на обеды и ланчи. Не существовало никаких препятствий для общения с иностранцами, что было обычным делом в Москве. Кроме того, языковый барьер преодолевался сравнительно легко благодаря тому, что наши гости имели некоторые познания в иностранных языках. Ученые и офицеры японской армии неплохо говорили по-немецки, в то время как дипломаты и промышленники, как правило, владели английским. Я не предпринимал никаких попыток выучить японский язык, поскольку в моем возрасте мозги уже недостаточно восприимчивы для изучения этого крайне сложного языка, перевод с которого одних и тех же понятий разнится в зависимости от социального положения собеседника. В беседе с членами императорского двора, например, используются совершенно отличные формы от тех, что приняты при обращении к ровне или к кому-то из более низкого сословия.

Свободное владение языком было бы полезно для меня лишь в беседах с высокоинтеллектуальными людьми, поскольку обыкновенные японцы говорили на некоем подобии "пиджин-инглиш". Кроме того, мне приходилось пользоваться услугами нашего посольского переводчика, когда я беседовал с теми японцами, которые не говорили ни на каком иностранном языке. И эти люди, как правило, оказывались намного более влиятельны, чем те из их земляков, которые легче поддавались иностранному воздействию. Лишь моя племянница Элка Ведель с ее более молодыми мозгами сумела набраться достаточного количества японских слов, чтобы свободно беседовать со своими друзьями.

Как и все остальное в Японии, светская жизнь находилась под сильным влиянием императорского двора. Император и императрица всегда приглашали вновь назначенных послов на завтрак. Император присутствовал и на официальных банкетах, которые устраивались в официальные праздничные дни. Известные гости представлялись ему на специальных аудиенциях. Он также встречался с иностранными представителями на празднике цветения вишни весной и на вечеринках в садах хризантем осенью. Братья императора - принц Чичибу и принц Такамацу - оба были хорошо знакомы с зарубежными странами благодаря своей любви к путешествиям. Им нравилось общаться с дипломатами и иногда оказывать им честь, принимая ответное приглашение на обед.

Приятный в общении, с несколько старомодными манерами принц Канин, фельдмаршал и главнокомандующий японской армией, несколько раз приглашал меня вместе с германскими и японскими офицерами. Высшие чиновники императорского двора, гофмейстеры и камергеры, постоянно присутствовали на светских мероприятиях, наблюдая и прислушиваясь к происходящему в дипломатическом корпусе, и всегда держали двор исключительно хорошо информированным.