Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

Кроме детального expose (экспозе, изложение, доклад (фр.). - Прим. перев.) напряженной ситуации, возникшей как производное от военных приготовлений обеих сторон, к программе соглашения добавилась и тема возможной атаки на соглашение со стороны прессы. Неосмотрительность могла бы серьезно угрожать Кабинету, и сэр Гораций Вильсон высказал убеждение, что единственным противоядием против этого стали бы секретные переговоры в Швейцарии. И тогда настал бы момент взаимопонимания, а критическая точка была бы пройдена. Вильсон настаивал, что Гитлеру придется честно доказать свою готовность к переговорам, избегая какого-либо дальнейшего обострения ситуации. То, что я был не в состоянии сообщить Вильсону какую-либо информацию о приеме, который встретило в Берлине предложение, сделанное им Вольтату, стало для него большим разочарованием. Сомнений не оставалось: альтернативой переговорам стало бы сползание к катастрофе.

Так и закончилась встреча, сохранившаяся в секрете до окончания войны. В тот же день я отправил в Берлин подробный отчет о беседе. Мирные инициативы британского правительства, которые этими предложениями достигли своего апогея, заставили меня задать себе вопрос: были ли эти попытки сохранить мир действительно серьезными? Или же они служили лишь увертюрой с целью выиграть время, пока ситуация в Восточной Европе окончательно не прояснится? Были ли обязательства, которые Германии пришлось бы взять на себя, чтобы прийти к соглашению, такими уж нереальными? Когда я оглядываюсь назад, на последствия трудных восточных переговоров, учитывая при этом, что ввиду грядущих всеобщих выборов урегулирование отношений с Германией так или иначе стало необходимым для британского Кабинета, я прихожу к выводу, что могу выразить свое полное доверие Чемберлену и инициативе его Кабинета. Ввиду постоянно возрастающей угрозы войны Чемберлен как ответственный государственный деятель чувствовал себя обязанным предпринять еще одну, последнюю и отчаянную, попытку сохранить мир. И даже если эта попытка из-за безответственности Гитлера не удалась, неудача все равно оттянула бы войну. На протяжении моей службы в Лондоне Гитлер ни разу не дал себе труд ответить на британские предложения - даже ради приличия. Он вообще никогда не отвечал на них. Историческое значение последних мирных усилий Чемберлена состояло в следующем: с помощью этих предложений он переложил всю ответственность за возможное начало войны на Гитлера.

Мне было ясно, что только личное объяснение в Берлине могло придать вес моему отчету. Возможно, даже в сотрудничестве в этом вопросе с Вольтатом. И потому я обратился с просьбой об отпуске, который и был предоставлен мне с большой готовностью, поскольку Риббентроп в любом случае вновь намеревался удалить меня с моего поста. Я попрощался с лордом Галифаксом. В ходе долгой беседы мы обсудили отношения между нашими двумя странами. Министр иностранных дел выразил свое разочарование развитием событий. После Мюнхена мы чувствовали уверенность, что мир был гарантирован на полвека, опираясь на следующие основания: Германия стала бы господствующей державой на континенте с приоритетными экономическими правами в Юго-Восточной Европе, в то время как Британия занялась бы заботой о своей Империи и безопасности морских коммуникаций, связывавших ее с Дальним Востоком. Вступление немцев в Прагу разрушило эти надежды. Галифакс подтвердил факт, что парламент и общественность были равно готовы как к войне, так и к компромиссу с Германией.