Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий

Далее, говоря о сакральности «материальной» основы ярлыков, надо указать на печать-тамгу[91] – обязательный компонент их заключительной части. Тамги составляли «один из неотъемлемых внешних элементов в посланиях», так как имели «большое государственное значение», – пишет С. Закиров [Закиров 1966: 134–135]. Важность этой детали следует и из обозначения самой тамги и ее цвета в ярлыках [Усманов 1979: 167–175]. Ученые уже давно обратили внимание на семантику цвета тамг. Так, В. В. Григорьев писал, что «золотые (тамги) по достоинству считались ниже красных или алых, которые одни были собственно государственными печатями, употреблявшимися для скрепления важного содержания бумаг». Синие же «прикреплялись, по-видимому, к бумагам менее важного содержания, заключавшим в себе не общие государственные распоряжения, а какие-либо частные приказы ханов» [Григорьев 1844: 344][92]. М. А. Усманов оспорил наблюдения Григорьева, сделав вывод «о перворазрядности нишанов золотого и синего цветов[93]. Подобные тамги, – замечает он, – следовательно, прилагались к наиболее важным документам – эдиктам и торжественным заявлениям от имени государства» [Усманов 1979: 174].

Красные (алые) тамги он относит к категории «второразрядных». Вместе с тем исследователь отмечает, что «второразрядность красной тамги была относительной». Не скрепляя послания к могущественным зарубежным правителям, «она была в конечном счете тем же высочайшим официальным государственным знаком, но имеющим, по сравнению с другими, более универсальными, например с синими, относительно специальное назначение», заверяющее в том числе «жалованные акты указно-договорного характера» [Усманов 1979: 175].

Нам представляется, что вопрос о «значимости» тамг надо ставить принципиально по-иному, нежели определять их «перво-» или «второразрядность». Каждый цвет фиксировал, как нам кажется, не иерархию документа, а соответствующее его назначение. В этом ряду все цвета были равны между собой, но предназначались для разных целей. Красный (алый) цвет, таким образом, имел в представлениях монголов тоже определенную значимость и предназначение, и отнюдь не «второразрядное». Этого и не могло быть, ибо тамга – удостоверительный знак ханского достоинства со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Вместе с тем красный цвет в ряде случаев имел преимущество перед другими в межгосударственных отношениях. Так, в переписке он пользовался «особым почетом… как цвет счастья, торжества и любви к людям»[94] [Закиров 1966: 139].

Красный цвет печати-тамги мы видим и на грамотах ханов русским московским митрополитам. Ярлыки «с алою тамгою» выдавались ханами Бердибеком в 1357 г. и Тюляком в 1379 г. соответственно митрополитам Алексею и Михаилу-Митяю [ПРП 1955: 466, 470].

В то же время ханша Тайдула скрепляла ярлыки нишаном [ПРП 1955: 467, 469, 470]. Эту разницу в «оформлении» ярлыков объяснил М. А. Усманов. В XIV в., пишет он, существовали, видимо, различия «между квадратным и перстневым знаками, первый назывался тамгой, второй – нишаном. На это намекают данные “митрополичьих” ярлыков, в которых знаки ханов Туляка, Бердибека называются алой тамгой, а ханши Тайдулы, у которой могла быть только перстневая печать, определяется просто нишаном» [Усманов 1979: 168]. Он сделал и общий вывод о функциях и назначении различных печатей: «Можно уверенно сказать, что квадратные нишаны (в позднее время синоним тамги. – Ю. К.) всех цветов были официальными царственными удостоверительными знаками, и применение их было прерогативой только ханствующего джучида, перстневая же печать характерной миндалевидной формы без гербового знака служила удостоверением личности всех членов династии» [Усманов 1979: 170].

Таким образом, рассмотрение ханских ярлыков русским митрополитам дает возможность сделать важный вывод не только об их практической ценности, но и об их сакральном назначении, что выражалось как в их формулировках, так и в их оформлении. Сакральные функции ярлыков представляются не менее значимыми, чем рациональные, ибо свидетельствуют не столько о прямом диктате монгольских ханов, сколько об учете ими другой стороны, если не равноправной в отношениях, то по крайней мере не вовсе бесправной.

А как обстояло дело в отношениях с князьями?

Нам неизвестны тексты ярлыков ханов русским князьям, хотя упоминания о них имеются и в летописях, и в актовом материале (в княжеских докончаниях 30–40-х годов XV в). Князья вначале ездили за ними в Орду, а затем «послы» уже привозили их сами[95]. Судя по договорным грамотам, на Руси при Василии Васильевиче ярлыками распоряжались уже сами князья, передавая их великому князю [ДДГ: 76, 78 (№ 30); 141 (№ 46); 156, 158 (№ 52)].