Москва в первый год войны (Физиологические очерки)

— Без трупов война не делается. Это так. Только… слыхали вы, молодой человек, — продолжает теоретик, заботливо отгоняя ладонью дым от своего соседа, — про Андерсеновы сказки? Иные весьма поучительны. Скажем, про Нильса и Никса, или как там по-ихнему. Была у Нильса бабушка. Ну, и преставилась Нильсова бабушка, как всякой бабушке полагается. Так. Нильс был парень бедный. На катафалк и прочую похоронную принадлежность у него ни единой датской копейки в кармане нет. Посадил паренек мертвую бабушку на тачку да и повез на кладбище. А дорога мимо гастхауза, по нашему трактира. «Дай, — думает Нильс, — выпью кружечку». Выпил: денег не платит, кружки не отдает, бабушки не везет. «Другую». Дал ему трактирщик другую. Нильс опять: ни денег, ни кружки не отдает, бабушки не везет. «Другую». Дал ему трактирщик другую. Нильс опять: ни денег, ни кружки не отдает, мертвую бабушку к мертвым прабабушкам не везет. Трактирщик: «Ах, ты…» А Нильс — ух в него кружкой, сперва одной, потом другой. Трактирщик — за камень (кружек-то ему жалко) да в Нильса. Нильс за мертвую бабушку ухоронился, камень по ней, по мертвой, тра-рах, а Нильс плачет-убивается: «Ах, мол, ах, убили мою бедную бабушку, за это тюрьма полагается». Перепугался трактирщик насмерть: «Вот тебе крона, да марка, да еще золотой, увози ты свою бабушку, не отвечать бы мне за нее головой». Вот она, военная хитрость. Дай такому Нильсу вместо тачки тачанку, а на тачанке пулемет, так он тебе такое пропишет… Вот недавно в газетах писали, как наши мины с немецкого минного поля в сторону оттащили, фрицы пошли в обход да сами на свой динамит напоролись, а мы по выполотому минному огороду, да голыми руками… Знай нашу бабушку. Надо, как вот в шашки: белое через черное прыг да в дамки.

— В шашки оно так, — раздумчиво отвечает новичок, — а вот в шахматы там на место убитой фигуры сам становись под прицел. Сами же вы говорили: головоломки. Нильс ваш в ефрейторы, конечно, сгодится. А в большие командиры — вряд ли. Враг, он тоже хитер. Мало иметь ум, надо из своего ума его ум вычесть, и если в остатке останется, тогда и… А то дока на доку наскочит.

Матерый болельщик впервые с некоторым уважением слушает реплику новичка. Сперва только трубка, зажатая меж губ, бросает сизые клубки дыма. Затем берет слово и его хозяин:

— Это вы правильно походили, молодой человек. Хвалю. Но я отвечаю. Один французский маршал, не помню, как его, говаривал: «Маневр сет мон нерв». Вот, на нерве-маневре, на натянутой струне вся эта музыка и ведется. Арифметика учит: от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. А стратегия говорит другое: от перестановки мест сумма весьма и весьма меняется. Тут здесь да там кадриль танцуют. Где были кони-скакуны, вдруг, откуда ни возьмись, танки-ползуны (в рот тебе ситного с горохом); или, скажем; немец летит, думает, я на крыше, а я вон где — в подвале.

— Крыша тоже не пуста, на ней пожарники дежурят. Так что пример, извините, сбросу подлежит, щипцами да наземь. И вообще, — машет рукой новичок, странным образом превращаясь из стажера пещеры в арбитра, — не так оно все просто, как иным людям хотелось бы. Душа — она тоже маневрирует: то подо лбом, то — глядь, в пятках. Война — дело геройское, а мы с вами… В подвале этом раньше, наверно, грибы солили, а про войну не судили, не рядили. На командирскую вышку здесь мало похоже. Что это отбою не слыхать? Пора бы.

Будто в ответ слышится короткий глухой удар. Весь дом вздрагивает — от фундамента до кровли. Головы на нарах тревожно поднялись.

— Где бы это?

— Недалече.

— Не меньше полутонки. По голосу слыхать.

— Наверно, и у нас стекла посыпались.

— Д-да. Теперь жди ветер в гости. До смерти отсюда рукой подать.

В дверь снаружи стучат: «Мужчины, выходите».

Пещерный житель и захожий человек переглядываются: кого зовут — их или не их?

ПРИМЕЧАНИЯ

В архиве С. Д. Кржижановского (ЦГАЛИ, ф. 2280) рассказы сгруппированы — соответственно авторской воле — в шесть книг-циклов:

• «Сказки для вундеркиндов» — двадцать девять рассказов;

• «Чем люди мертвы» — девять рассказов, три из которых (в том числе вошедший в данное издание — «Книжная закладка»), учитывая сгущенность и лаконичность письма Кржижановского, вернее назвать повестями;

• «Чужая тема» — шесть рассказов, из которых пять (такие, как заглавный или «В зрачке») тоже скорее повести;

• «Неукушенный локоть» — двадцать рассказов;

• «Мал мала меньше» — цикл из двадцати девяти коротких (от одной до пяти страниц, всего около шестидесяти страниц) рассказов;

• «Сборник рассказов 1920–1940 годов» — тринадцать рассказов.

В примечаниях во всех случаях назван сборник, включение рассказа в который намечалось автором.