Москва в решете

— У-ха-ха?.. И какой обормот выгнал из дому такую кралю, а?.. Я хочу это зна-а-ать! — Ирина подняла глаза, на неё, улыбаясь, смотрел десантник в расстёгнутом бушлате. — Ты откуда, конфета? — весело оскалился он. — Давай знакомиться, меня зовут Альберт, а тебя? Не, не говори, ща, угадаю… Наташа?!

Ирина выдохнула и оглянулась на дом. Из последнего подъезда высунулась бурая собачья голова с висящими ушами, затем показалось тщедушное тельце на длинных лапках… Чихнув, пёс остановился.

— Я не могу говорить, сейчас приедет мой муж! — почти выкрикнула Ирина. — Уходите, а то он вам в тыкву даст!

— Мне в тыкву?.. — десантник набычился и сжал кулаки. — Не свисти, я на тебя полчаса с балкона пялился, пока курил! Чего это тебя на «Ауди» к нашей помойке привезли, а?.. Вместо мусора, что ли? Да пусть только появится, я сам ему тыкву оторву, поняла?..

Тем временем на асфальт из подъезда вышел согнутый буквой Z старикашечка и, помахивая большим пластиковым ведром небесно-голубого цвета, свернул к помойке. За ним медленно брёл пожилой бурый в пятнах кобель, царапая носом землю.

— Слышь, не гони, — десантник наклонился над Ириной, дыхнув ей в лицо чесночной колбасой. — По вызову небось приехала, да не заладилось, а?.. Колись, не обижу!

Ирина краем глаза увидела, как старикашечка с грохотом вывалил мусор в ближний помойный бак и, подволакивая ногу, резво потрусил обратно к подъезду. Пёс с опущенным тонким хвостом понуро шёл следом. Ира метнулась за ними, но, сделав шаг, зацепилась ногой за ботинок десантника и с криком упала.

— Подонок! — всхлипнула, поднимаясь, Ирина. Пёс, повернул голову и гавкнул, а старикашечка, открыв дверь подъезда, фальцетом позвал: — Генрих Четвёрты-ы-ый! — прокашлялся и повторил: — Генрих Четвёрты-ы-ый, подь сюда…

Собака, подбежав к Ирине, обнюхала её и задумчиво поглядела на десантника. Очень старые глаза, отметила про себя Ирина и тихо позвала:

— Генрих…

Собака, подняв уши, прислушалась и тут Ирина очень натурально заплакала, крикнув на весь двор:

— Оставь меня, подонок! Оста-а-авь! Пошёл прочь…

— Дура психованная! — выругался десантник и, поддев ногой пакет с мусором, размашистым шагом двинулся к метро, напоследок крикнув: — Убивать таких сук мало!

Пёс с лаем бросился следом за ним.

— Не трожь собаку! — махая ведром, как пращей, фальцетом крикнул десантнику старикашечка, но тот всё-таки поддел Генриха, и собака, визжа, отлетела в сторону.

Через пять минут Ирина, которую хозяин счёл нужным пригласить к себе, уже мыла губкой грязные колени в его полутёмной ванной комнате.

— Я его с детства знаю, — ворчал Хамелеошин, заглядывая в ванную. — Матроскин — урод, каких поискать… Девочка, ну что ты в нём нашла, если искала, конечно?

— Любила я его, — Ирина вышла из ванной, на неё с сочувствием смотрели две пары мужских глаз — химика Хамелеошина и Генриха Четвёртого, его пса. — Не знаю, как я буду на улице до вечера куковать?.. Я даже свои вещи забрать не могу, — Ирина всхлипнула. — И замёрзла, как собака…

Генрих взлаял и посмотрел на хозяина. Хамелеошин нахмурился.

— А его бабка разве не дома сидит? — буркнул он.

Ирина зарыдала в голос:

— Она считает, что я шалава-а-а-а!..

— Вот ведьма, — Хамелеошин вздохнул и посмотрел на грязные мокрые тапочки Ирины. — Эврика! — внезапно воскликнул он. — А давайте, сходим за вашими вещами вместе?.. Даже, если она выкинет их на лестничную клетку, то мы их подберём, вы оденетесь и поедете домой, Ирочка! Вот, наденьте, — профессор набросил на Ирину болоньевую стариковскую курточку мышиного цвета и погладил по плечу. — Ну, что вы рассуропились, Ирочка?.. Если бы это было в моих силах, то я бы поменялся с вами местами в мгновенье ока! Поверьте, стать рыдающей интересной девушкой мечтает каждый просроченный старичок, вроде меня…

Ирина улыбнулась.

— Ну, вот и умница! Да, Генрих?.. — оглянулся профессор.

Пёс промолчал и, стуча когтями, улёгся на коврике у двери, а Хамелеошин, пропустив Ирину вперёд, закрыл на три замка входную дверь и стал спускаться по лестнице вниз. Было видно, что он очень устал от хлопот, связанных с ней, поэтому двигается с величайшей осторожностью. Ирина чертыхнулась про себя, вспомнив настойчивое предложение Архидьяконова соблазнить столь пожилого старца. У соседнего подъезда Ирина пропустила профессора вперёд, понимая, что только чудо спасёт её от разоблачения.

— А Анна Леонтьевна в поликлинику ушла! — на вопрос Хамелеошина про Матроскину откликнулась консьержка, открыв им подъездную дверь.

— Ирочка, может быть, подождёте Анну Леонтьевну здесь? — помявшись, спросил Ирину профессор Хамелеошин. — Мне, в самом деле, очень нужно идти.

Ирина кивнула, понимая, что спорить бесполезно.

— Что-о-о? — завопила консьержка, оглядев Ирину с ног до головы. — Что такое?.. Зачем ей тут ждать? Пусть ждёт на улице! Ходят тут, прости господи, всякие… А ещё пожилой человек, и туда же!

Профессор вздрогнул, покосился на консьержку, потом на мокрые тапки Ирины и быстро посеменил к своему подъезду.