Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова

Паткуль[87] – политический деятель Лифляндии, видевший в присоединении к России спасение своей родины от шведского владычества. Он высоко ценил Петра I и состоял у него на службе. Посланный Петром в Польшу, Паткуль был выдан польским королем Карлу XII и предан страшной, мучительной казни.

С личностью Паткуля Лермонтова мог познакомить роман Лажечникова «Последний Новик». Две части его вышли летом 1831 года. Появление романа Лажечникова совпало с обострением интереса Лермонтова к исторической тематике.

Роман Лажечникова произвел на юного поэта большое впечатление. Мы знаем об этом из автобиографического произведения Лермонтова «Княгиня Литовская». В главе, где он описывает события своей последней весны в Москве, автор упоминает эпизод из романа «Последний Новик», как хорошо ему известный[88].

Роман Лажечникова мог натолкнуть Лермонтова на книгу писем Паткуля, вышедшую еще в 1806 году и напечатанную в университетской типографии. Книга называется: «Письма нещастного графа Ивана Рейнгольда Паткуля, полководца и посланника российского императора Петра Великого».

Из этих писем живо встает образ человека, исполненного непоколебимого мужества, справедливости, глубоко преданного своему отечеству. «Благородную гордость» Паткуля признают в нем даже его злейшие враги. Стихотворение Лермонтова – непосредственный отклик на одно из этих писем, как бы ответ Паткулю. Юноша Лермонтов, который задумывается о своей собственной трагической судьбе, в творчестве которого так часты темы казней, клеветы, несправедливого преследования, должен был живо сочувствовать Паткулю.

Лермонтов читает его письма ночью, у себя в комнате. Стихи, как всегда, рождаются сразу, неожиданно. Под рукой тетрадь с недавно только переписанной набело драмой «Странный человек». Перевернув последнюю страницу с тщательно выведенным словом «Конец», он мелко и криво пишет на обороте листа:

Из Паткуля

Напрасна врагов ядовитая злоба,
Рассудят нас бог и преданья людей;
Хоть розны судьбою, мы боремся оба
За счастье и славу отчизны своей.
Пускай я погибну… близ сумрака гроба
Не ведая страха, не зная цепей.
Мой дух возлетает все выше и выше
И вьется, как дым над железною крышей![89]

В драме «Странный человек» юноша Лермонтов скорбит за свое отечество, выступает против низости, подлости, бесчеловечности во имя высоких идеалов правды и гуманности, борется «за счастье и славу отчизны своей». Обращение Лермонтова к Паткулю является в то же время своеобразным комментарием к недавно законченной драме. Литературный труд для Лермонтова – его долг гражданина, орудие борьбы за счастье родины:

Хоть розны судьбою, мы боремся оба
За счастье и славу отчизны своей.

Светает. Чуть брезжит унылое и сумрачное зимнее утро. Лермонтов не заметил, как пролетела ночь. Встает, разминая затекшие члены. Подходит к окну. Перед глазами привычная картина. Снежная пустынная улица. Напротив железная крыша. Из трубы вьется дымок. Знакомый образ незаметно вплелся в стихотворение:

Мой дух возлетает все выше и выше
И вьется, как дым над железною крышей!

Лермонтов – театральный зритель

27 ноября 1831 года в московском Большом театре шла впервые полностью комедия «Горе от ума». Фамусова играл Щепкин, Чацкого – любимец московской молодежи Мочалов.

Мочалов давал очень реалистическую трактовку образа Чацкого. В его исполнении это был живой, пылкий юноша. Исполнение, как это часто случалось с Мочаловым, было не совсем ровно, но даже самые строгие критики находили, что в минуты наивысшего подъема он играл прекрасно.

В годы юности Лермонтова комедия Грибоедова «Горе от ума» возбуждала исключительный интерес. По свидетельству современников, ее читали, заучивали наизусть, переписывали во всех уголках России. Только в 1833 году Николай I разрешил издать ее. Возможно, что это было вызвано стремлением ослабить интерес к пьесе, как к запрещенному плоду.

Публикация отрывков комедии в альманахе «Русская Талия» в 1825 году была встречена целой бурей. Хвалебные отзывы «Московского телеграфа» стремился заглушить негодующий голос «Вестника Европы». Печать выражала два мнения: мнение фамусовской Москвы и Москвы передовой, прогрессивной.

Споры вокруг «Горе от ума» возобновились в связи с постановкой третьего акта на московской сцене в апреле 1830 года и еще более усилились после того, как в ноябре и декабре 1831 года комедия шла полностью, хотя и со значительными цензурными сокращениями.