Москва времен Чикаго

— Нет, не здесь. Тут, — опасливо оглянулся управляющий, — слишком много ушей.

Титовко мгновенно понял, что ему предлагают. И ответил резко:

— У меня от Мягди Акиндиновича секретов нет. До свидания!

Джевеликян не зря столь старательно обходил в разговоре со следователем всякое упоминание о своих именитых друзьях. В тот же день, когда состоялся первый допрос, Титовко позаботился о нем. Сначала в его камере побывал тот самый адвокат, который инструктировал Мягди в Сочи, а затем и вовсе наступила неожиданная развязка.

Уже через три часа адвокат в сопровождении представителя межмуниципального районного суда явился в следственный изолятор с постановлением судьи об освобождении из-под стражи задержанного Джевеликяна под залог. Начальство, проверив документы, постановление суда, позвонив для верности судье, убедилось, что все документы подлинные и имеют законную силу. Решили позвонить следователю, чтобы выяснить, что делать.

Но Ускова как нарочно в этот момент на месте не оказалось.

И уже через несколько минут повеселевший Джевеликян оказался за пределами следственного изолятора. У ворот его поджидал роскошный „линкольн таун кар“, в котором сидел улыбающийся Титовко. Джевеликян был человеком жестким и отнюдь не сентиментальным. Но здесь, после жуткой ночи в переполненной вонючей камере, где непрерывно жуют, курят, харкают, опорожняются десятки людей, он вдруг почувствовал необъяснимый порыв благодарности к этому человеку, который так быстро его выручил. Неожиданно для себя Мягди, усевшись в машину, сжал Титовко в объятиях.

От такого проявления чувств взрослого мужчины, не раз доказывавшего свое презрение к смерти, растрогался и Титовко. Особенно когда Джевеликян, отстранившись от него, произнес:

— Спасибо тебе, друг! Признаюсь, не ожидал.

На что начитанный и образованный Титовко заметил:

— Как говаривал древний Конфуций, не беспокойся, что люди тебя не знают. Беспокойся, что ты не знаешь людей. Надеюсь, теперь ты будешь мне доверять полностью.

— Я и так доверял. Мы связаны одной цепью, одной целью.

— И одной партией, — добавил Титовко.

— Куда едем? Мне помыться, переодеться надо. Я словно в грязной помойке побывал.

— Вот и приди в себя: отдохни, покушай. А потом обсудим наше дело. Я был на твоей даче. Там все нормально. Но кое-что меня насторожило. Впрочем, об этом после.

Джевеликян не придал особого значения словам Титовко. Сейчас у него была только одна мысль: быстрее смыть с себя липкую, противную грязь.

Буланова сразу покинула негостеприимный Сочи. Дорогой, в самолете, ей оставалось только предаваться нерадостным размышлениям о подлых мужиках, которым лишь бы была юбка, а что в ней — абсолютно все равно. Домой она возвратилась далеко не в радужном настроении.

Оставалось еще два дня отпуска, но чем заняться, она так и не решила. Немного порадовал ее кот, который был оставлен на несколько дней соседке и теперь с такой радостью и довольным мурлыканьем терся о ее ноги, что невольно поднимал настроение.

Но кот есть кот. С ним, как говорится, каши не сваришь. И потому надо было браться за дело. Давно уже она не писала статей, которые становились бы событием в городе. А большего творческого подъема, чем в те дни, когда она была несчастна, у Джульетты не было.

Она села за пишущую машинку „Оптима“, которую давно собиралась сменить на какой-нибудь компьютерный „Ноутбук“, и вставила в каретку чистый лист бумаги.

Увы, вдохновение не приходило. В мыслях вертелись картинки праздного Сочи, веселый пляж „Спутника“ и та наглая баба, от которой она узнала об измене Мягди.

Возникала непрерывная ассоциативная цепь, которая при любом раскладе приводила к к одним и тем же горестным выводам.

„Неужели Мягди мне действительно изменил?! — мысленно воскликнула Джульетта, со злостью вынула лист из машинки и разорвала его в клочья. — После всех его клятв в вечной верности!“

Такого коварства и обмана Джульетта не прощала никому. Она привыкла, что сама бросает мужчин и изменяет им. Но чтобы наоборот! Такого с ней еще не было. Так ее еще „не кидали“!

Конечно, пыталась утешить себя сейчас Джульетта, бросившись с размаха на кровать, любая любовная история — это приключение, романтическая новелла. И она получила от связи с Мягди достаточно любовных и материальных утех. Конечно, женщина в любви сильнее мужчины, решительнее, умнее и тоньше. Это факт. И потому она должна пережить измену Мягди как некое очередное приключение и не принимать ее близко к сердцу.

Но, сколько бы она себя ни убеждала, какие бы слова и оправдания ни придумывала, слова оставались словами.

А ей, натуре жизнедеятельной и энергичной, требовались дела и доказательства, что ее еще любят.

Но кто сейчас, сию минуту, мог ее утешить?

Она стала перебирать в уме своих друзей и подруг. И вдруг хлопнула себя по лбу.

— Какая же я дура! Ну, конечно, Слава! Уж он-то, надеюсь, мне не изменил. Не считать же, в самом деле, изменой, если он лишний раз переспит с женой!