Москва времен Чикаго

«Пусть пока посидит в изоляторе, — рассуждал важный правительственный чиновник в своем новом комфортабельном кабинете в Доме правительства. — Соответствующие условия мы ему обеспечим, так что пусть отдохнет от забот бренных. Да и мне мешать не будет. А то путается под ногами, не знаешь, каких чудес и неприятностей ожидать от него в любую минуту».

Гораздо больше Титовко обеспокоило известие об участии в этой драме мэра города, Петракова. То, что такое должностное лицо ввязалось в перестрелку с обыкновенными бандитами из-за какой-то бабы и это видела соседка, уже само по себе было довольно большой неприятностью и скандалом. Особенно же это становилось нетерпимым в связи с их совместной операцией.

«Кобели поганые! — негодовал Титовко. — Из-за какой-то вздорной бабенки могут поставить под удар дело всей партии! Наконец-то первый миллиард благополучно ушел из Центробанка в наш „Банда-банк“, и на тебе, Господи: мэр ввязался в дрянную историю. Этого я ему не прощу!»

И Титовко взялся за трубку аппарата ВЧ, по которому можно было связаться и с Петраковым.

— Слушаю, — тотчас отозвался мэр.

— Это я слушаю.

Вячеслав Иванович понял, что Титовко все известно. Но решил, что оправдываться не станет.

— Так что вы, кобели, там не поделили?

— Я не желаю, чтобы со мной разговаривали в подобном тоне, — оскорбился мэр. — , Это мое личное дело.

— Ошибаешься, товарищ, — жестко проговорил в трубку Титовко. — Это теперь партийное дело. Забыл, как в свое время стоял на красном ковре перед первым секретарем обкома? Так я напомню. Завтра в десять утра — ко мне. И не вздумай дурить. Найдем и на том свете.

Так жестко и в таком угрожающем тоне Титовко с Петраковым еще не говорил. И тут мэр понял, что время детских забав закончилось. И что если завтра он не представит Титовко подобающих объяснений, его действительно найдут и закопают. Причем не помогут ни власть, ни связи, ни огромные деньги в швейцарском банке.

…Повторное задержание Джевеликяна не очень обрадовало Генерального прокурора. Конечно, это было свидетельством возросшего профессионального мастерства его сотрудников. И доказательством того, что, как бы ни были богаты и влиятельны преступники, какие бы «крыши» во властных структурах они ни имели, истинные профессионалы из прокуратуры все равно их достанут.

Но было и много «но». Он не знал, как к этому известию отнесется премьер-министр, который почему-то не очень поощрял его настойчивость. К тому же наметившееся в последнее время их сближение многое значило. Расстановка сил в стране накануне выборов была довольно сложная. И кто в них победит, с уверенностью мог бы предсказать только Господь Бог. Так что надо было заранее просчитывать все возможные варианты и запасаться союзниками.

Все эти расклады и не позволяли Александру Михайловичу рисковать. Он сейчас оказался заложником двух крупных политических сил, двух ветвей власти в стране. С одной стороны, влиятельные чиновники президентской Администрации призывали его себе в помощь и требовали, чтобы он оказал давление на премьер-министра. С другой — и сам Николай Николаевич, судя по всему, активно включился в эту сложную и опасную игру. И кто в ней победит — пока предугадать трудно.

Особенно его сомнения подогревало то обстоятельство, что сегодня из Государственной Думы на его имя поступил документ с требованием прекратить произвол чиновников администрации и их нарушающее законы вмешательство в деятельность правительства. Значит, Николай Николаевич обзавелся новыми союзниками в лице депутатов Думы.

Похоже, премьер-министр пошел в наступление. И далеко не последнюю роль в этом сыграл именно он, Генеральный прокурор, предупредив Николая Николаевича.

«Но ведь я — не Господь Бог и даже не Конституционный суд, — раздумывал Александр Михайлович, — чтобы рассудить, кто здесь прав. Всегда, конечно, прав тот, у кого больше прав. Но мы-то строим правовое государство, поэтому, видимо, и обращаются ко мне. Как к высшему должностному лицу, стоящему на страже законов».

Он встал из-за стола орехового дерева и подошел к окну. На оживленной улице столицы кипела жизнь. Люди спешили по своим делам, и их совершенно не беспокоили страсти, кипевшие в этой подковерной игре. Видимо, это и натолкнуло Александра Михайловича на простую, как сама жизнь, истину.

— Что советовали делать в таких случаях древние мудрецы? — спросил сам себя Генеральный прокурор. — Правильно: не спеши.

И он решил пока не давать хода обоим документам: и из президентской Администрации, и из Государственной Думы.

На этот раз Усков решил провести допрос Джевеликяна с соблюдением всех формальностей. И он разрешил задержанному пригласить своего адвоката.

Джевеликян расценил это как серьезную уступку со стороны обвинения. И потому рассчитывал, что и на этот раз долго не задержится в следственном изоляторе. Теперь, когда Титовко стал влиятельным правительственным чиновником, для него и вовсе не составит труда освободить друга. Кроме того, вот-вот должна была начаться операция, а значит, он, Джевеликян, нужен им вдвойне и на свободе.