Москва XXIII

– Привет, Ан! – Моника Адамс втиснулась в кабину лифта вместе с ним. Она работала в прокурорском надзоре. Гурилин почтительно поцеловал ей руку. Ее полное курносое личико мгновенно порозовело.

– Ты – сама галантность! – засмеялась она. – Слушай, в 14.20 тебя вызывают в суд. Зал № 523, этаж 2.

– Что я еще натворил?

– Бэрглери2 с целью фелонии3. Плюс моральный ущерб. На тебя подали в суд эти двое супругов, которым ты помешал подраться.

– Ишь ты… – Он мотнул головой. – Я ведь извинился. Что им теперь в ножки прикажешь кланяться? Кто обвинитель?

– Я… Ну, не расстраивайся, Ан.

Лифт остановился. Людской водоворот разъединил их.

– Моника! – крикнул он на прощание. – Я, наверное, не приду. Но ты постарайся, чтобы меня приговорили к изгнанию на Цереру. Годика на два-три, ладно?!

Она засмеялась и помахала растопыренной пятерней.

Выйдя на свой ярус, он бодро зашагал по свежевымытым коридорам, на ходу здороваясь с друзьями, раскланиваясь с юридическими светилами, бросая «привет-привет» и пожимая руки. Прокуроры, судьи, адвокаты, эксперты, консультанты – всех их было слишком много на одного-единственного детектива.

Вот коридор «без вести пропавших». И тут удача. Сразу над пятью ребячьими мордашками надпись: «Найдены службой розыска»… Все живы-здоровы. Прятались в багажном отделении космического порта. Собирались бежать на Марс.

Дверь его кабинета была последней по коридору. За ней был небольшой тупичок, ниша в стене, в которой проходила вентиляционная труба.

Подойдя к двери, он взялся за ручку. Почувствовав прикосновение знакомых пальцев, дверь распахнулась. И в ту же секунду он краем глаза заметил метнувшуюся к нему тень, резко повернулся и, перехватив занесенную над ним руку, заломил ее назад и швырнул нападавшего в кабинет.

На пол с грохотом упал обломок кирпича, обернутый платком. Закрыв за собой дверь, Гурилин встал на пороге и скрестил руки на груди.

Ошеломленная, она сидела на полу, прислонившись к стене. Худенькая девушка лет шестнадцати. Бледная. С очень светлыми, будто седыми волосами. В коротком платьице, которое при падении задралось, обнажив стройные, крепкие ноги.

«Интересно, – подумал он, узнав в ней вчерашнюю замухрышку из кафетерия «Заяц и Волк». – Никак счеты пришла сводить?»

Спустя некоторое время девушка пришла в себя, встала, одернула платье, перебросила через плечо сумочку и с независимым видом направилась к двери. Делая вид, что не замечает стоящего перед ней человека, взялась за ручку.

Гурилин улыбнулся.

– Пройдите, – резко сказала она.

– И не подумаю, – ответил он. – Вы думаете, каждый имеет право покушаться на жизнь инспектора юстиции и потом так вот, запросто, уходить, даже не извинившись?

– А я не собираюсь перед вами извиняться, – сказала она, холодно глядя ему в глаза. – Я считаю, таких, как вы, надо убивать без всякой жалости, как микробов.

– Что же такого плохого я вам сделал?

– Вы? Вы издеваетесь над людьми! Корчите из себя защитника справедливости, а сами, сами… Выпустите меня немедленно! – закричала она.

– Нет.

– Ах так!.. – Подбежав к окну, она вскочила на подоконник, двинула раму, которая свободно поддалась…

У Гурилина оставались секунды. Одним прыжком он преодолел разделявшее их пространство и в падении отбросил девушку назад, больно ударившись при этом затылком о панель отопления.

Из глаз его брызнули искры. Спустя минуту-другую он пришел в себя и потрогал потолок. Крови не было. Но шишка обещала быть знатной. Радужные круги перед глазами мало-помалу рассеялись, обстановка приняла привычные очертания. Одно лишь тревожило его. Непонятный тонкий звук. Как будто назойливая муха выводила танец на стекле, томительно жужжа. Подняв голову, он посмотрел в ее сторону. Это хныкала девчонка. Двумя грязными струйками тушь стекала по ее щекам.

– Хватит реветь! – буркнул он, поднимаясь.

– Да-а-а… ва-ас бы та-ак стукнули-ии!..

– Если бы не я, тебе бы уже не было больно.

– Вы что? Решили, что я уже совсем рехнулась, да? Что, думали, я прыгать собралась?

– А кто тебя знает?

– Так там же барьерчик есть. И пожарная лестница. Я по ним сюда забралась.

– Чтобы раскроить мне череп? У тебя это получилось.

– А зачем вы деда обидели?

– Кого?

– Дед мой, Егор Христофорович, к вам вчера пришел, как с человеком хотел с вами поговорить, а вы на него психиатричку вызвали. Что скажете, не было этого?

– Было, – признался он. – Ошибся я. Хотел даже извиниться перед ним, да не успел. Но и он, прости, нашел к кому обращаться. Это же совершенно не мой вопрос. Мало у меня своей работы, осталось только заниматься спасением вашей…

– Нашей! – крикнула она. – Нашей Москвы!

– Послушайте… как вас зовут? – Подойдя, он протянул ей руку.

– Марина, – ответила она, поднимаясь без его помощи.

– Это вы мне открытку прислали?

Она не ответила.

– А потом решили, что этого мало?

– Но ведь нельзя же так с людьми обращаться! – воскликнула она, всплеснув руками. – К вам старый человек пришел. Он вам, между прочим, в деды годится, а вы…

– Мариночка…

– Не называйте меня так!