Москва за океаном

Ну в Москве ладно, а вот в сельской местности, так там культурная граница еще хуже - ну совершенно 1850-й год (оценки Биларди. - Прим. авт.)! Например, водопровода нет, они качают воду помпой, на улице. Люди работают много, как в Америке, а потом идут стирать белье на речку...

- У нас в Америке тоже, конечно, есть такие места, без удобств, где-нибудь в Аппалачских горах, но эти люди специально убежали от цивилизации. А в России, мне кажется, они от цивилизации не бежали, а? Когда я рассказывала об этом моим друзьям, они меня все время перебивали своими вопросами: "Почему? Почему?" "Почему у них нет водопровода?" - "Потому что нет денег". - "А почему денег нет? Они безработные?" - "Нет, просто им не платят..." - "Как так не платят?" - "Ну, потому что при коммунизме русские все деньги тратили на ракеты, такая у них была привычка".

Да что там говорить про ракеты! Я вообще однажды встретила на дороге лошадь! Лошадь тащила настоящий воз, полный сена! Первая реакция была восторг: надо же, какая красота и экзотика! Но ведь это не кино, просто люди так живут... Крестьяне... Они что-то выращивают на огороде, собирают урожай, едят его... Может, я неправильно сужу о них, с моей точки зрения? Я это рассказываю, прислонясь к посудомоечной машине...

Прислонясь к посудомоечной машине, она рассказывает и отхлебывает: я пришел, конечно, с бутылкой. А выпиваем мы, кстати, на кухне, чего Пэт раньше в голову не приходило: эту странную привычку она вывезла из России.

- Может, я не права и это у них образ жизни как раз очень правильный? Но в любом случае - все будет хорошо. Такое бывает. Мне бабушка рассказывала. Она когда уезжала из Ирландии (в Америку), так там мужики спивались и жрать было нечего. А сейчас вроде страну обустроили.

Пэт задумалась о внезапно открывшейся странности. В глубине России - все как-то уж совсем дико и не обустроено, одна голая борьба за существование. А в Америке - наоборот, уж слишком вылизанно и причесанно, и ничего не происходит, и от человека ничего, считай, не зависит. Две крайности! Вот бы посередине где-то устроиться! А когда я ей объяснил, что посередине - это как раз и есть Москва, она начала нам завидовать.

Там, в России, Биларди познакомились с друзьями Татьяны, и это были замечательные люди. Они оказывали американцам такие услуги, которых в Америке не дождешься от самых близких друзей. Например, один Танин друг, он бизнесмен, бросил работу и возил их целыми днями на машине по делам. Тем более что там в Н-ской области нет метро. Наверно, он свою работу потом делал по ночам. Вообще некоторые русские обращались с ними так, как будто Биларди с ними близкие родственники и не виделись двадцать лет, и страшно друг по другу соскучились.

И вот наконец Биларди добрались до детского дома...

Вот они в кабинете директрисы, чистом, скупом, нищем. За стеной полно детей. Счастье было настолько близко, что его можно даже было расслышать. Сейчас или никогда!

Директриса свое дело знала. Она бросила легкий, но наметанный взгляд на Биларди и ушла туда, за волшебную дверь. И вернулась через одну минуту, а в руках у нее была девочка девяти месяцев, с прекрасным до боли знакомым лицом ну вылитый Ларри! При том что в России он, это абсолютно точно, первый раз.

Они, конечно, вцепились в девочку, и тут у них слезы, и вообще у всех кто был в комнате - слезы. У директрисы с Таней, разумеется, и у того парня, который их возил на машине. У всех. Потому что это был ответственный момент, очень редкий в жизни, когда крайне неправдоподобная сказка становится былью. Такой былью, чтоб несчастную, ну абсолютно ничем не примечательную, без каких бы то ни было заслуг сироту вдруг находили, забирали себе, и клялись в вечной, до гроба, любви, и увозили за тридевять земель, и там посвящали ей жизнь, и покупали целый воз яркого добра, и учили, что у нее теперь есть родной дом, и над домом вьется флаг родной страны, которая никогда-никогда не бросит ее и не забудет, и если что, пошлет свою морскую пехоту, и морская пехота умрет, но вызволит и защитит ее, бывшую русскую сироту Олгу Джойс Биларди.

(Там только будет абсолютно незаметная невинному ребенку формальность в виде замены цвета паспорта - с бледно-свекольного до глубокого синего.)

Пэт решила навсегда, что девочку никому не отдаст, и все, хотя еще надо было собрать сто страниц справок. В Америке они собрали сто четыре страницы, ну и в России сто с лишним, все честно. (Пэт теперь иногда представляет себе, как эти бумаги лежат в шкафу русского офиса и покрываются пылью, как они желтеют и делаются трухой, и никто никогда в жизни не будет их читать.)