Москва закулисная-2 : Тайны. Мистика. Любовь

— Она не спорила. Она мне только посоветовала, как читать на вступительных серьезное стихотворение «Я помню чудное мгновенье»: до этого на всех экзаменах я читала только смешное. «Дочка, а ты попробуй читать с закрытыми глазами». Я попробовала. «Вот так и читай», — одобрила она. Я помню, что, когда я это проделывала во МХАТе, там все умирали от хохота.

— А слабо влюбиться?

— Если встречу мужчину достойнее Глеба, не слабо. Пока не встретила. Думаю, и не встречу.

— Когда вам плохо, что вы себе говорите, как успокаиваете?

— Пытаюсь как-то из этой горькой ложбинки потихонечку выползти. С молитвой, думая, что, может быть, я обиду чем-то заслужила. И ситуация послана для того, чтобы я поняла что-то про себя. И тогда надо простить этого человека, который обидел.

— Есть ли у актрисы Чуриковой запредельная мечта из области фантастики?

— Есть всякие фантазии, которые я не могу осуществить. Это даже неприлично, дурной тон. Ну, например, когда я вижу какого-нибудь такого человека с лысиной, мне хочется его поцеловать в лысину, наговорить хороших слов. Мне хотелось бы входить в стену. Вот, пожалуй, еще летать. И, конечно же, мне хотелось бы предвидеть будущее. Так хочется…

А ктой-то там из наших в «Самоваре»?

Сегодня это даже немодно — говорить об эмиграции, выжимая из темы скупую русскую слезу и тоску по березкам и отеческим гробам. На вопрос «А почему вы уехали?» давно привычно-равнодушно отвечают: «А захотел и уехал». В конце концов какая разница, где человек живет. «Земля везде тверда», — сказал Бродский, подтвердив это собственной судьбой. Интересно другое: как живет? Как выживает, приспосабливается, мимикрирует, превращаясь из гомо советикуса в нормального человека, живущего на другой социально-экономической почве. Тем более интересно, как это происходит с людьми, уехавшими из России в свое время: а) не самыми бедными и гонимыми, б) в зените славы, хлебнувшими вдоволь народной любви.

Вот Нью-Йорк, угол 52-й улицы и 5-й авеню, ресторан «Самовар» — заведение с противоречивой репутацией в эмигрантских кругах, такой же противоречивой, как и сами эти круги. Посмотрим

А КТОЙ-ТО ТАМ ИЗ НАШИХ В «САМОВАРЕ»?

Меню из русского ресторана — Эмигранты плачут не под «Вечерний звон» — Евреи про оленей не поют — На Бродвее жонглируют только деньгами — Тайны съемок товарища Сталина

В «Самоваре» все как у русских — пахнет едой, накурено и громко разговаривают. По узкому заведению, напоминающему широкий вагон-ресторан с богатым интерьером, ходит хозяин Роман Каплан с внешностью «из недобитых белых офицеров»: узкое лицо, короткая, ежиком, стрижка, черный френч — то ли Керенский, то ли барон Врангель. Время от времени он подсаживается за какой-нибудь столик или разговаривает с пианистом. В тот вечер в «Самоваре» играл композитор Александр Журбин.

— Я играю здесь несколько раз в месяц. Ну и что? Все уважающие себя американские музыканты играют в ресторанах. Мне это даже в кайф.

И вжаривает что-то из репертуара 30-х годов.

Александр Журбин: выехал в США вместе с семьей в 1985 году. По его словам, небогат, но живет среди богатых — на верхнем Манхэттене, и всего два квартала отделяют его от Мадонны, Мерил Стрип, Исхака Стерна. Одно время Журбин держал единственный русский театр «Блуждающие звезды», занимавший свое скромное место в Нью-Йорке. Но содержать труппу оказалось делом тяжелым, и он ее распустил. Семья Журбина тоже при деле. 18-летний сын Лева — студент самой известной американской консерватории «Джулиард Скул». Он уже получил семь национальных премий как композитор. Играет на альте. Пишет компьютерную музыку. Жена Журбина, Ирина Гинзбург, работает на русском телевидении. Член Российского союза писателей (она поэт и переводчик) зарабатывает авторитет и на жизнь астрологическими программами.