Москвичи и москвички. Истории старого города

Между чувствительным Дмитриевым и хмельным Иваном Федоровичем завязалась борьба, далеко не спортивная, а гражданская — за травмирование или сохранение тела постового. Хотя городовой был вооружен, стрелять в нападавшего он не стал. Тому было две причины. Первая: к нетрезвым, по уставу, оружия не применяли. Вторая: именно правая прицельная рука Дмитриева (вот незадача!) находилась в зубах крестьянина Ивана Федоровича, а на левую для выстрела страж не был натренирован.

Тут-то и появился смелый герой.

Случайно, или по воле небес, на подмогу городовому был послан проезжавший мимо того поединка на автомобиле московский губернатор, «Свиты Его Величества генерал-майор»(бывший натренированный воспитанник Пажеского корпуса) Владимир Федорович Джунковский.

Конечно, этот губернатор не отвернулся, не проскочил вперед, как бы ничего не заметив («не вижу, не слышу, ничего никому не скажу»). Будучи порядочным военным царской закалки и верным присяге, Джунковский приказал персональному шоферу немедленно остановить автомобиль и поспешно выскочил из него на мостовую. Долг офицера и простого очевидца возбудили в губернаторе чувство солидарности к обозначенной жертве пьяницы Ионова. Дмитриев по всем признакам, безусловно, нуждался в помощи.

Имевший хорошую военную подготовку В. Ф. Джунковский применил свою силу против И. Ф. Ионова. Он ловко оторвал его от городового, который так и не понял, по какой причине на него произошло нападение со стороны бывшего крестьянина.

Оставив на посту Дмитриева, губернатор посадил бомжа рядом с собой в автомобиль и довез его до другого постового городового на Нижегородской улице. Тот свистком призвал на помощь двух дворников, вместе с которыми направил буйного Ионова в полицейский участок.

Отмечу, что у пострадавшего настолько сильно была искусана рука, что без серьезного лечения он не мог обойтись.

Когда начальство Дмитриева доложило об этом происшествии московскому градоначальнику генерал-майору А. А. Адрианову, тот незамедлительно сделал распоряжение о выдаче потерпевшему денежного пособия на восстановление организма. А именно — 5 рублей. Сумма эта была немалой. В то время деньги имели более значительный вес: на 10–12 копеек можно было в течение дня нормально прокормиться.

Вероятно, у губернатора В. Ф. Джунковского в жизни были и другие подвиги.

Между прочим, он еще руководил Московским обществом трезвости, работал в Красном Кресте, в 1892 году возглавлял борьбу с голодом в Саратовской губернии, имел за заслуги ряд русских и иностранных орденов. Известно, что современники-москвичи его любили и очень уважали.

Часть третья Для порядка в семье

Повивальное дело

Всем с детства известно значение слов «бабушка» и «дедушка». В русских семьях пожилых людей иногда называют еще «бабка» и «дедка». А вот в старину слова «бабич» и «бабка» имели своеобразный профессиональный смысл.

Первым величали докторов, принимавших роды, помогавших женщинам в их проблемах. Это были исключительно мужчины, так как поначалу слабый пол на лекарей не готовили. Обученным докторам неплохо платили.

«Бабкой» не по родственной связи, а по работе, была шустрая и ловкая женщина, обыкновенная простолюдинка, которую приглашали на родовспоможение. Никакой «женской науки» она не знала, но «опытным путем» обучилась содействовать роженице: принимать в домашних условиях ребенка, отрезать его пуповину, обмывать и делать все то, что требовалось по ситуации. Специальной организации повивальных бабок, конечно, не было, и каждая из них работала самостоятельно по вызовам через знакомых или по рекомендациям. Позднее таких бабок стали называть еще «акушерками».

Первые официальные повивальные бабки появились в Москве в конце XVIII века. Тогда, в 1792 году, по предписанию князя А. А. Прозоровского Приказ общественного призрения истребовал из Медицинской коллегии «для отвращения бедствий, происходивших от неискусных бабок», 20 опытных повивальных бабок для определения их при полицейских частях города с жалованьем по 100 рублей в год. А так как этот Приказ не имел у себя денег для того жалованья, то назначено было собирать пожертвования с «доброхотных дателей».После объявления в Москве предложения о затее Приказа общественного призрения таковых «дателей» нигде не нашлось. И Приказ, не смея отказаться от доброго начинания во имя здоровья младенцев и рожениц, расплачивался с бабками сам, как мог.