Мост

Касс знала, что всё это ни в коем случае ещё не закончилось. Это понимание её не беспокоило; оно её интриговало. Она бы очень хотела узнать, на что способен Ревик, если его по-настоящему загнать в угол.

Эта мысль послала лёгкую дрожь по свету Касс и вызвала широкую улыбку на её губах.

По правде говоря, всё это так волнительно. Даже Тень, похоже, так думал.

Продолжая улыбаться, она попружинила на пятках для тепла, обхватила руками своё тело в куртке и посмотрела на горизонт, сосредоточившись на гряде низких облаков и золотистом свете, подсвечивавшем очертания черно-серого неба.

Ревик определённо выступит против них, и наверняка скоро.

У Касс по-прежнему имелось то, чего он хотел.

При этой мысли она повернула голову и посмотрела через плечо.

Её взгляд пробежался вдоль 75-футового[1] корабля, замечая органические паруса, лениво натягивавшиеся на сильном ветру, дёргавшиеся от резких порывов и импульсами выгибавшиеся наружу, как живые мембраны. Их внутренняя часть переливалась разными цветами, как вода с разводами бензина, когда на них под разными углами падали лучи солнца. Но в итоге паруса натянулись до отказа, когда команда закончила подстраивать обе мачты.

Палуба блестела как бледно-зелёное стекло, пока Касс шла по ней, несмотря на анти-скользящие накладки. Надпалубная кабина казалась какой-то неземной, отчасти из-за односторонних, тёмно-зелёных органических панелей, составлявших большую часть куполообразной формы, словно Изумрудный Город плыл над поверхностью воды.

Фигран в шутку называл её «Аркой Всех Стихий».

Судно могло полностью уходить под волны, так что шутливая отсылка Фиграна (или Териана, как он вновь начал называть себя) отчасти была вызвана этим.

Судно было не совсем субмариной, но и не обычным кораблём.

Оно не могло летать по-настоящему, но могло парить достаточно высоко, чтобы коротким прыжком преодолеть заблокированные проходы. Оно могло выбраться на берег и ползти по суше как наземное судно. Высокие мачты можно было убрать и превратить его в скоростную (пусть и очень длинную) лодку с низкой посадкой. Корпус судна вытягивался до узкой клиновидной формы, что означало, что корабль действительно мог двигаться в затруднённых обстоятельствах.

Другие видящие (в смысле все, кроме Териана) называли его ulintek, и Касс долгое время думала, что это всего лишь название корабля, подобное тому, что люди написали бы белыми буквами на корме. Она месяцами не осознавала, что ulintek означает «морская птица» на прекси.

Однако и это ещё не всё значение; ulintek также было выражением видящих, которое переводилось примерно как «ни рыба, ни мясо», то есть нечто, что не было ни тем, ни другим, и относилось к нескольким категориям одновременно.

Касс до сих пор упускала много отсылок видящих.

Ей придётся выучить их, если она собиралась передать эти культурные отсылки своей дочери. Тень и Фигран могли восполнить любые пробелы, конечно же, но это не ослабляло её решительности самой знать такие вещи. Она определённо не намеревалась сидеть в стороне, пока все, кроме неё самой, вносят вклад в образование её ребёнка в отношении её собственной расы.

Вновь отбросив с лица волосы, сдутые ветром, Касс всем весом навалилась на металлический поручень, положила подбородок на ладони и посмотрела на серо-синие волны.

Она всё ещё стояла там примерно двадцать минут спустя, когда к ней сзади подошла женщина-видящая.

Касс повернулась, почувствовав видящую ещё до того, как услышала или увидела её.

На ней было одеяние плотного, беззвёздного чёрного цвета, и её фигура, казалось, исчезала там, где ткань как жидкость окутывала её ноги и туловище на ветру, оставляя на виду её босые ноги. Ещё до того, как она заговорила, Касс знала, зачем пришла видящая.

Касс чувствовала, как это дрожит прямо за сознательными зонами её света.

Она чувствовала её.

Видящая осторожно, благоговейно прикоснулась к руке Касс.

«Пришло время вернуться к твоим обязанностям, наидрагоценнейшая и Грозная Война, — деликатно послала она. — Твоего присутствия очень не хватало».

Касс ощутила в её свете теперь уже знакомый разряд нежности и изумления.

По ней скучали. Её не хватало.

Понимание этого всё ещё заставало её врасплох каждый раз.

Она до сих пор ощущала тот же прилив трепета, ту же взрывающуюся волну любви, счастья и замешательства. Её свет полыхнул, на губах невольно заиграла улыбка. Это смятение чувств и восторга делало всё остальное в её жизни незначительным. Это делало все остальные её чувства и мысли не имеющими значения. Чувства были столь мощными, что какая-то её часть до сих пор поражалась их правдивости, хоть они и посылали проблески жара и искры по её свету.

Затем она увидит это.

Она увидит любовь, отражавшуюся перед ней в этих бледных, молчаливых глазах.

В те моменты она неоспоримо понимала, насколько это реально.