Мост

Капитан Текк въезжает в зал на шикарном кресле – пожалуй, не хуже, чем у капитана Картрайт. «А ведь они ровесники», – соображаю я. Но Текк выглядит похуже, чем капитан Хелен, у нее открыты лицо и руки – все вполне человеческое, хотя, конечно, очень хрупкое, – а то, чего не нужно видеть, упрятано под покрывала и складки верхней одежды. Лицо Текка с левой стороны полностью киборгизировано, нет ничего даже похожего на глаз. Свободна только нижняя челюсть. Борода, впрочем, аккуратно подстрижена – за Текком явно ухаживают не только медицинские боты. Из правого – зрячего – глаза сочится слеза. Из пальцев обеих рук выглядывают и прячутся в запутанную структуру кресла управляющие волокна, а путаница дышащих, пульсирующих, наполненных чем-то жидким шлангов жизнеобеспечения бесстыдно выставлена напоказ. Над плечами Текка висят и медленно поворачиваются туда-сюда два черных матовых дрона – видимо, его зрение, а может, и слух тоже. В общем, чувствуется, что от половой функции капитан решил не отказываться.

– Сержант Србуи Кульд, – говорит капитан Текк, – Елена сегодня прислала мне ваше личное дело, и я ознакомился с ним. Вы чертовски упрямая девочка, сержант.

Встать и отдать честь я не могу, приходится просто наклонить голову.

– Я понятия не имел, что Федор в курсе наших биологических махинаций. Более того, я надеялся, что ни они сами, ни информация о них никогда не покинут стен нашей тюрьмы. Однако вы, сержант, и есть самый страшный знак нашей неудачи.

– В чем же неудача? – сердито спрашиваю я.

– В том, что ваша мать выжила, уж не знаю, как это ей удалось. Поверьте, моего попущения в этом не было. И теперь там, на новой Земле, людям придется… Придется что-то с этим делать. Что-то делать с тем, что человечество расколется на две ветви… И, я думаю, постепенно вымрет. Но может быть, люди вовремя сообразят и перережут всю вашу семью, а тела сожгут. Я искренне на это надеюсь.

– Хотя бы где вы это взяли? – сердито спрашиваю я. – Вряд ли собрали из ничего?

– Сначала я думал, что это военный трофей, – говорит капитан Текк, – но уже много лет боюсь, что это бомба замедленного действия, которую я, дурак, подобрал и принес людям.

– А почему, – неожиданно для себя спрашиваю я, – почему вы не поделились этой… возможностью с капитаном Картрайт?

Текк дергает головой.

– Потому что ее фамилия Картрайт!

Я хлопаю глазами в недоумении и боковым зрением вижу, как сразу две женщины за столом прикрывают лица рукой одинаковым жестом досады.

– На самом деле Елена не взяла бы от меня даже стакана воды, – спокойнее говорит Текк, – тогда. А сейчас поздно.

Стоп. Ернин – брат леди Хелен. Значит, ее фамилия должна быть Ернина. Елена Ернина. А она Картрайт. «Ах ты ж, – думаю я, – ах ты…»

– Наши пути с Хелен Картрайт, – чуть мягче поясняет капитан Текк, – ведут в разные стороны. Она возит заморозку с Земли на новую Землю. Мне и моей команде на той, новой, Земле делать нечего.

Я молчу. Трудно спорить с тем, что четыреста с чем-то тысяч зэков после нескольких циклов второй готовности – так себе подарок, а сам Текк в полной гравитации и дня не продержится, но что с остальной командой?

Оглядываюсь. Все молчат и смотрят на меня. И чернокожая девушка, а за ней и остальные согласно кивают.

– Никто из нас не пойдет на «Гвоздь», дитя, – говорит Текк. – Мы – война. Нам нечего делать на планете, где живут люди.

* * *

Мика распахнул дверь в проектную жестом профессионального экскурсовода и сказал по-немецки:

– А тут мой креативный центр. Моя маленькая Кремниевая долина.

Немцы вошли. Эля зыркнула над экраном – двое действительно были немцы как немцы: светловолосые, розовенькие, задний посимпатичнее, а передний совсем поросеночек поросеночком и золотые очочки. За немецкими немцами зашли немцы не вполне немецкого вида – двое бровастых, темноволосых, с характерными среднеазиатскими скулами. Но тоже аккуратно выбритые, в отчаянно формальных, хорошо сидящих костюмах. Все четверо не поленились войти в проектную и перегородили все свободное пространство.

– Не велика ваша долина, – иронично сообщил поросеночек.

– Если курятник выстроить размером со стадион, вы думаете, его обитателям будет проще нести золотые яйца? – спросил Мика.

«Блин, какое счастье, что я одна тут в дойче секу», – подумала Эля и спрятала ухмылку за экраном. Парни бы ему показали «курятник». Звенел бы потом золотыми яйцами. Однако немцы шутку оценили, вежливо поржали, Мика предложил не беспокоить далее магов и волшебников, немцы культурно поржали опять и вымелись.