Мост

И все же мотоцикл Тагана-ага выдержал все и привез их в город. Они пересекли несколько улиц и наконец подъехали к телеграфу. Джума, не дожидаясь, пока Халима-апа слезет с мотоцикла, ворвался на переговорный пункт и протянул телефонистке в наушниках вызов:

— Девушка, Джезказган должен быть, — сказала у него из-под руки подоспевшая Халима. — Там Ахмедьяр Омаров ждет. Соедините побыстрее!

Дежурная удивленно посмотрела на странную клиентку, взяла телеграмму, отложила в сторону и сказала:

— Ждите, я сама вас вызову!

— Легко сказать «Ждите!» — вздохнула Халима-апа. — Можно врача в поликлинике ждать. Можно в магазине очередь выстоять. Но как ждать сейчас? Она должна поговорить с мужем.

— Почему ждать, зачем ждать? — чуть не влезая в окошечко, запричитала она. — Он сам вызывал, в шесть часов пусть придет жена, сказал. Я Омарова, его жена, не видите разве — уже шесть часов, даже больше. Девушка, вы меня слышите? Я говорю…

— Ждите, тетенька, понятно? Ждите, — повторила телефонистка.

Ничего не было понятно Халиме-апе. Она и так уже десять лет ждет, и опять ждать?

Словно в поисках поддержки она огляделась по сторонам.

— Мы успели, Халима-апа, теперь не торопитесь, — успокоил ее Джума. — Отдохните немного, сейчас вас вызовут.

— Мы-то успели, чего только не натерпелись, чтоб успеть, а ей и дела нет…

— Ничего не поделаешь, раз сказали ждать, надо ждать…

— А я не хочу, почему эта девчонка заставляет меня ждать?.. Я согласна до завтра, до послезавтра ждать, только не из-за этой девчонки, а из-за Ахмедьяра.

Дежурная только улыбнулась. Как ни хорохорилась Халима-апа, пришлось ей подчиниться порядкам. На телеграфе стоял гул, и вдруг все стихло. Радио донесло: Медунцов! Львов — третья кабина… Медунцов! Львов — третья кабина… Оразова! Керки — сорок шестая кабина… Оразова! Керки — сорок шестая…

Каждый раз, когда называли очередную фамилию, Халима-апа смотрела с завистью. Ей все казалось, что сейчас кто-нибудь возьмет да и уступит ей очередь: «Иди, тетушка, поговори за меня». Но телеграф не автобус, свой разговор не уступишь.

И вдруг назвали ее имя.

— Омарова! Джезказган — тридцатая кабина!.. Омарова! Джезказган — тридцатая…

Халима-апа и стояла около тридцатой кабины, но, ничего вокруг не видя, заметалась по залу. Джума, улыбаясь, открыл дверь кабины.

— Теперь не спешите и разговаривайте, — сказал он, закрывая дверь снаружи.

Халима-апа сжала трубку, словно пожала теплую руку мужа и, не поднеся ее к уху, начала кричать:

— Алле, алле, Ахмедьяр!..

— Не торопитесь, сейчас соединю, — раздался в трубке голос дежурной.

— Деточка, да соединяй же побыстрее, что ты мучаешь… Навсегда соедини, — кричала Халима-апа дрожащим голосом. Ее уже соединили с Джезказганом, а она все продолжала кричать:

— Алле, алле… И наконец…

— Ой, как сердце бьется, ничего не слышу, что делать? — крикнула она и позвала Джуму, стоявшего около кабины.

И вдруг в трубке раздался голос.

— Ахмед, Ахмедьяр! Это ты? — закричала Халима-апа.

Ее голос был слышен во всем зале, и Джума, застеснявшись, отошел в сторону. А Халима-апа все кричала в трубку:

— Да, Ахмедьяр, это твоя жена Халима… Халима, говорю… жена твоя… Зохра-джан тоже привет передавала… Сама хотела прийти, да боится, что заплачет, как голос твой услышит… Что? Слушаю, Ахмед… Что?

Хоть Джума стоял в отдалении, но какие-то слова долетали до него. Вдруг лицо Халимы-апа помрачнело и сразу постарело. Джума вскочил. «Кажется, что-то нехорошее случилось», — подумал он. Лицо женщины покрылось потом, трубка выпала из рук, и она, пошатываясь, вышла из кабины.

Подбежавший Джума еле успел подхватить ее и усадить на стоявшую рядом скамейку. Потом побежал в кабину, услышал: «Алло! Алло! Халима!» Он молча послушал, потом не выдержал:

— Тьфу, сволочь! — и повесил трубку. — Еще мужчиной называет себя, подлец!

Когда Джума вышел из кабины, Халимы-апа на скамейке не было. Уйдя с телеграфа, она словно ребенок, только-только начинающий ходить, побрела неверными шагами по огромной улице. Не замечая никого и ничего вокруг, Джума побежал за ней. Резко завизжали тормоза… Джума из последних сил оттолкнул Халиму-апа…

С воем приехала «Скорая помощь», Джуму положили на носилки и увезли.

— И что ты бродишь по дороге? Куда спешила? Не могла по переходу перейти?..

Услышав эти упреки, Халима-апа, сидевшая на тротуаре, обхватив голову руками, спросила:

— Скажите, что случилось?

— Что случилось, спрашивает! Да если бы не тот парень, лежать бы тебе сейчас в морге. Чуть детей сиротами не оставила!

Когда Халима-апа приехала в больницу, она поняла, что Джуме очень плохо. Всю ночь она пробегала около корпуса, где лежал Джума. Что делать? К кому обратиться? Город жил своей жизнью. И всем безразлично, что жизнь молодого парня висит на волоске, а одинокая женщина не знает, куда себя деть.