Мост

— Звезд. — Она задумчиво качает головой. — Здесь слишком светло, и они плохо видны. Конечно, можно уплыть подальше в море… А университет воткнули между агросекциями, и там довольно темные ночи.

— Агросекции?

— Вы что, не знаете? — Эбберлайн Эррол встает, складывает руки на груди и отходит на несколько шагов от мольберта. — Это где еду выращивают.

— Да, понял.

Мне и в голову не приходило, что какие-то секции моста могут служить для сельского хозяйства, хотя технически это, наверное, легко осуществимо. Для многоярусной фермы, мне думается, нужны защита от ветра и система зеркал для передачи света, их соорудить тоже несложно. Так что мост, должно быть, полностью обеспечивает себя пищей. Мое предположение, что его протяженность ограничена временем, необходимым поезду для доставки продовольствия, теперь выглядит несостоятельным. То есть мост может иметь любую длину, какую ему только заблагорассудится.

Моя собеседница зажигает тонкую сигару. Нога в сапожке постукивает по металлическому настилу. Эбберлайн Эррол поворачивается ко мне, снова складывает руки под обтянутой блузкой и жакетом грудью. Подол ее юбки качается, облепляет ноги. Это плотная, дорогая ткань. К ароматному сигарному дыму примешивается легкий запах дневных духов.

— Так что же, мистер Орр?

Я рассматриваю уже законченный рисунок.

На бумаге была сначала вчерне набросана, а затем подвергнута фантастической метаморфозе широкая платформа сортировочной станции. Передо мной — необъятные адские джунгли. Рельсы и шпалы превратились в ползучие лианы, поезда — в кошмарных узловатых тварей, напоминающих огромные личинки или гниющие поваленные деревья. Фермы и трубы наверху трансформировались в ветви и сучья; они исчезают в дыму, что курится над нижним ярусом растительности. Один паровоз обернулся рыкающим огнедышащим драконом, от него убегает человечек. Его крошечное лицо едва различимо, но видно, что оно искажено ужасом.

— Очень… своеобразно, — по некотором размышлении говорю я. Она тихо смеется:

— Вам не нравится?

— Боюсь, у меня слишком… натуралистические вкусы. Но мастерство впечатляет.

— Да, я знаю.

У нее бодрый голос, но лицо кажется чуть опечаленным. Я жалею, что набросок не понравился мне чуть больше.

Но до чего же широка эмоциональная гамма у серо-зеленых глаз мисс Эбберлайн Эррол! Сейчас они смотрят на меня едва ли не сочувственно! И я думаю о том, что мне очень нравится эта молодая леди.

— А ведь я специально для вас старалась. — Она вынимает из сумки тряпку, стирает угольные следы с рук.

— Правда? — Я откровенно польщен. — Вы очень добры.

— Спасибо. — Она снимает лист с этюдника и скатывает в трубку. — Можете делать с этим все, что угодно, — говорит она. — Хоть бумажный самолетик.

— Ну что вы! — Я принимаю подарок. Такое чувство, будто мне вручили диплом. — Я его в рамку и на стенку. И он уже гораздо больше мне нравится, ведь я теперь знаю, что это вы специально для меня.

Отъезд Эбберлайн Эррол опять выглядит эффектно. На этот раз она остановила дрезину инженера-путейца — изящную, с красивыми стеклами и панелями, битком набитую сложными, но устаревшими инструментами. Внутри — сплошь медный блеск, позвякиванье противовесов, шуршание бумажных рулонов и стрекот самописцев. С шипением и громыханием дрезина тормозит, дверь складывается гармошкой, и молодой охранник отдает честь мисс Эррол, которой угодно позавтракать с отцом. Я стою и держу этюдник, мне велено снова спрятать его под навесом. Ее сумку распирают свернутые в рулон наброски — она рисует на заказ. Отдав мне картинку с джунглями, она занялась тем, ради чего, собственно, и приехала. Правда, за работой она не прекращала разговаривать со мной. Уже поставив ногу на верхнюю ступеньку подножки, она протягивает мне руку:

— Спасибо за помощь, мистер Орр.

— Спасибо за рисунок, — пожимаю я ее кисть. Впервые между подолом юбки и сапожком мелькает чулок — тонкая черная сеточка.

Я сосредоточиваюсь на глазах Эбберлайн Эррол. В них — веселые блестки.

— Надеюсь, мы еще увидимся.

Гляжу на изящные припухлости под серо-зелеными глазами. И тут сеточка! Неужели я попался в эти прекрасные тенета? Голова кружится от нелепой эйфории. Мисс Эррол сильнее жмет мою руку:

— Что ж, мистер Орр, если я наберусь храбрости, то, может, и не откажусь, если вы пригласите меня на ужин.

— Это будет… в высшей степени приятно. Надеюсь, вы отыщете в себе неисчерпаемые запасы храбрости, и в самое ближайшее время. — Я отвешиваю легкий поклон и в награду получаю еще один шанс мельком увидеть пьяняще-чарующую ножку.

— Коли так, до свидания, мистер Орр. Не пропадайте.

— Не пропаду. До свидания.

Дверь закрывается, дрезина лязгает и шипит. Ее прощальный пар окутывает меня, клубится вокруг, словно туман, и у меня слезятся глаза. Я вынимаю платок.

На нем появилась монограмма. В уголке мисс Эррол приказала вышить изящное «О» голубой шелковой нитью.

Как это мило! Нет, я и впрямь попался в сеть! А эти несколько дюймов восхитительной женской кожи под черным шелком!