Мост через бездну. Импрессионисты и XX век

Россия предлагала самой себе и миру не только взрывной, но и абсолютно неожиданный новый потенциал. Миру, может быть, она что-нибудь дала, но, увы, сама этим почти не воспользовалась. Это очень печально: Россия сама у себя отняла свое будущее, не воспользовалась собственным потенциалом. А к этому необыкновенному потенциалу относится в том числе и Малевич.

Казимир Северинович Малевич родился в Киеве, как очень многие замечательные люди в России. Уже молодым человеком он понял, что ему надо переезжать в Москву. В 1904 году он переехал в Москву и поступил в Московское училище ваяния и зодчества (он не сомневался в том, что будет художником), а в 1905 году влез на баррикады – и это было совершенно закономерно. Он сразу попал в обстановку самых передовых русских идей и самого большого художественного эксперимента. С самого начала он соединился с теми силами, которые представляли собой будущее русской культуры. Он был очень талантлив, очень инициативен, энергичен и к тому же хорош собой. Малевич сочетал в себе необыкновенную фантазию, способность создавать идеи с большими организаторскими способностями, поэтому он очень быстро сблизился с другими художниками. Он не только учился в Московском училище ваяния и зодчества, но в 1906 году также поступил в студию к Федору Ивановичу Рербергу и сразу вошел в московскую художественную среду.

Что это было за время и что это были за имена! Через пару лет и Петербург, и Москва уже были перенасыщены такими замечательными именами, как Ларионов, Гончарова, художники «Бубнового валета» – Кончаловский, Фальк, Машков (так называемый русский сезаннизм), художники «Золотого руна» в Москве, так сказать, художники несколько иного направления – Павел Варфоломеевич Кузнецов, Мартирос Сергеевич Сарьян. Какое удивительное соцветие имен! Но Малевич больше всего сблизился с крайне левым направлением нового авангардного поиска. Ему оказались близки не только художники, но и поэты, и писатели, и он очень быстро нашел своих единомышленников. У них кипела очень бурная жизнь – художественная, выставочная, дискуссионная.

Не надо думать, что Малевич со своим «Черным квадратом» – уникальное явление. Художественная жизнь тогда наполняла Москву: выставка «Бубнового валета», выставка «Ослиный хвост» (когда Гончарова и Ларионов вышли из «Бубнового валета» и создали свое течение). Ларионов пишет свой собственный манифест и открывает новое направление – «лучизм». А если прочитать о том, что такое «лучизм», и посмотреть лучистые вещи Михаила Ивановича Ларионова, величайшего выдумщика, очень талантливого человека, очень интересной личности, то становится понятно, что «лучизм» – это предложение абстрактного искусства, то есть искусства, не имеющего ярко выраженной смысловой предметности, той предметности, где чашка изображена – и она изображает именно чашку. В абстрактном искусстве изображение не равно предмету, который оно изображает. Существует расхождение между изображением и бытовым назначением предмета изображения. Это уже работа абсолютно иного типа.

О художественной жизни России в первое десятилетие XX века можно говорить бесконечно. Но для нас сейчас важно помнить, что Малевич не является фигурой единственной или одинокой. Уже на художественных подмостках Татлин, уже в 191 1 году Кандинский вместе с Мюнхенской группой создает замечательный журнал и художественную группу, которая называется «Der Blaue Reiter», то есть «Синий всадник». Малевич находится в общем потоке этого гениального подъема и творческого поиска русской культуры, который становится частью мирового поиска. Он очень много работает, он очень много выставляется и находит своих единомышленников в этой богемной творческой необъятности, новом художественном космосе. Среди его единомышленников – поэт и писатель Крученых. Малевич вообще тесно связан с кубофутуристами, с кубизмом и с футуризмом, с футуристскими выставками, такими как «Трамвай В» или «0,10».

Малевич работает практически: он как бы пробует все на вкус, устраивает художественный эксперимент. У него, например, есть целый ряд замечательных кубистических работ, которые связаны с тем, что он видит во французском кубизме, в частности, у Жоржа Брака.