Мост через бездну. Книга 4

А теперь давайте зададим вопрос: у нас в России трубадуры были? Культ служения Даме мог сложиться? Где эти тамплиеры с мечтой в глазах о Прекрасной Даме и с розой в руке? Уходит, ускользает главный нравственный стержень. Вот о чем писал Лев Толстой. Во-первых, женщины-разрушительницы — Анна Каренина, Маша в «Живом трупе». А где же образец для подражания? Конечно, Наташа Ростова. Толстой жил на сломе веков. Блок уже заявил про Прекрасную Даму и все поняли, что надолго или навсегда, но все кончено. «Ты в синий плащ печально завернулась…», или «Незнакомка»: «По вечерам над ресторанами…» — это не православные традиции. Получилось из этого что-нибудь? Нет, и не получится, естественно. Никогда. До начала XIX века ухаживать за дамами не было принято. Они не Прекрасные Дамы, они должны рожать, хорошо варить щи, делать котлеты, заниматься хозяйством и молчать. Понимаете? То же самое при Советском Союзе. И только Николай Гаврилович Чернышевский: «Не отдавай поцелуя без любви» — последовательно соблюдал все традиции православия.

Всё это мост над бездной. Всегда смотрят на икону, а что за этим стоит? Величайшие культурные традиции, которые сдвинуть с места невозможно. Это духовно-культурная традиция. И если вам не дарят цветы — не удивляйтесь, у нас мужчин нет, быть не может, трубадуров-то не было никогда. У нас Дон Жуана до XIX века в литературе не было. Чтобы был Дон Жуан, должна быть женская тема — по крайней мере, Лаура или донна Анна. А у нас романов-то о любви нет. Они не существуют. У нас нет ЭТОЙ литературы. Это все придет с Запада в начале XIX века. Это Тургенев, это Бунин, но это западное отношение к женщине.

К искусству нельзя относиться формализованно. Оно — вещь не формальная. Из культуры никогда ничего не пропадает. Если что-то было — всегда там и останется. Возьмите образы женщин, созданные Александром Сергеевичем Пушкиным. «Чистейшей прелести чистейший образец». Пушкин был действительно гениальным писателем и действительно русским писателем, несмотря на совершенно немыслимое смешение кровей. Пушкин есть доказательство того, что не обязательно нужно родиться русским, чтобы быть подлинно русским писателем. Он как раз и доказывает, что это вопрос не этнического начала, а духовной традиции, духовного наследства. Пушкин был подлинным русским писателем, создав всю русскую литературу. Какие потрясающие женские образы: Татьяна Ларина («Евгений Онегин»), Маша Миронова («Капитанская дочка») — Александр Сергеевич эту традицию, Богородичную, удивительнейшим образом запечатлел.

* * *

Мы не берем жизнь человека, мы берем то, как отражается слово, а оно отражается как слово искусства, как слово национального сознания. Вот где исток. Вот в этой теме высокой жертвенности, высокой жертвы и непорочности. Она прижимает к себе, к груди Ребенка, который еще от Нее не отделился, но глаза Ее устремлены не на Него — Она смотрит на нас, и в глазах Ее великая всемирная скорбь, печаль за нас. И Она отдает это в свою жертву.

Тема Приснодевы, очищения, мироочищения — очень важная вещь. Она проходит красной нитью через всю эстетику русского искусства. Даже тогда, когда оно из древнерусского искусства стало светским и европейским, все равно женский портрет и женский образ сохраняют эти традиции. Боровиковский, Рокотов, Крамской, Поленов, Врубель — когда русские художники пишут женщину, они пишут ангелов в душе, они пишут человека с ангелом в сердце.

* * *

Положение во гроб. XV в.