Мост через бездну. Комментарий к античности

Ряженые, маски, тени 13‑го года, т. е. кануна Первой мировой войны, приходят к автору в ночь перед Новым годом в канун Второй мировой войны. Для автора «Поэмы» нет случайностей в этом мире. Тени карнавала не могут появиться в собственном обличье, но только под маской. Их явление – на какое-то мгновение, пока часы не пробили 12, великое предзнаменование. «Этот Фаустом, тот – Дон Жуаном, Дапертутто, Иоканаваном…» И еще некто «ровесник Мамврийского дуба / Вековой собеседник Луны. И еще одна тень. На стене его твердый профиль, / Гавриил или Мефистофель, / Твой, красавица, паладин. / Демон сам с улыбкой Тамары, / но какие таятся чары в этом страшном дымном лице». Прототипы занимают исследователей давно. Маски были давно раскрыты и описаны, да Ахматова их не скрывает. Велимир Хлебников (ровесник Мамврийского дуба) и Александр Блок (демон с улыбкой Тамары). Она вспоминает и себя, ту, которой до Страшного суда, «до долины Иосафата» не хочет подать руки. Но она одна среди них жива, и жить от 41‑го года ей еще долго, больше 27 лет.

Финал поэмы – возвращение в Ленинград из ташкентской эвакуации на самолете. Поэт смотрит на землю «из брюха летучей рыбы»: «И открылась мне та дорога, / По которой ушло так много, /По которой сына везли, / И был долог путь погребальный…» И далее: «От того, что сделалось прахом, / Обуянная смертным страхом / И отмщения зная срок, / Опустивши глаза сухие / И ломая руки, Россия / Предо мною шла на восток». Вот она – расплата за карнавал 13‑го года.

Для прошлых времен, для античности маска и карнавал – часть культуры. Тот состав, которым крепятся отдельные части ее целостности и гармонии. Булгаковым и Ахматовой карнавал осознается совершенно по-другому. Для Ахматовой то, что стало с ее страной, с ее сыном, народом, частью которого она себя знает, – расплата за карнавал 13‑го года. Карнавал в классическом понятии – антитеза и баланс к порядку. Но это в прошлом. Сегодня остается куча мусора и прах. Балансируя между праздником карнавала и небытием, можно оказаться по любую сторону праздника маски. Ахматова в «Поэме без героя» удивительно описала тот феномен, когда чувственное веселье и забвение карнавала оборачиваются трагедией. Древние, согласно традиции, давали комедию после трагедий. И в этом глубокий смысл античности. В нашей жизни карнавал оборачивается смертью. Юноша Михаил Лермонтов, кажется, это уже знал. Его «Маскарад» лишь на первый взгляд литературная вариация на тему «Отелло» Шекспира. Скрытность, игра, жизнь за ширмой, в зазеркалье разрушают доверчивые и чистые души. Любовь и ревность – легкая добыча хищных масок, запутавшихся в маскараде жизни. «Маскарад» Лермонтова в 1917 году ставит на сцене Александринского театра Всеволод Мейерхольд. Все угарно, нарядно, зловеще. Жизнь и смерть таинственно меняются местами.

Тема «Тайна маски» для всех эпох нам кажется основополагающей и одинаково важной для общества во времена и Теренция, Марселя Карне или Феллини.

Сегодня, в начале XXI века, мир окончательно оделся тайной. Это не «век маски», а «век в маске». Тайной маски стало все: погода, выборы, производство ножей и вилок, имя лидера партии и страны, функции международных организаций и образование. Тайна постепенно засасывает, уводит в «зазеркалье», и мир становится невидимым. Кровь ценится не более клюквенного сока Петрушки.

«Черт возьми – смейтесь, господа», – обратился президент Рузвельт к нации во время Великой депрессии. Говорят, это были хорошие слова, почти медицинская рекомендация. Тогда в мире родилось замечательное искусство кинокомедии типажей и возрождения простой маски.

«Карнавальная чаккона» смерти уводит за собой по гребню холма героев фильма «Седьмая печать» Ингмара Бергмана. Выжила только семья странствующих комедиантов театра маски. Они юны и талантливы. Иов к тому же поэт. Поэт пишет стихи и музыку, а главное он видит свет, скрытый ото всех, и верит в чудо нового преображенного мира. Мир сияет естественностью природы, умытостью, здоровьем. А маски вернулись на свое место в балагане. Но это – лишь мечта последнего гуманиста.

Вкладка

Творение Вселенной и Космического человека из Откровений Хильдегарды Бингенской 1230 г. Государственная библиотека. Лукка

Стоунхендж сегодня. Вид сверху. Камни Стоунхенджа. Около 3 тыс. до н. э. 3200–3500 до н. э.

Мерлин является Артуру в облике старца-прорицателя (средневековые миниатюры изъяты из книги «Энциклопедия короля Артура и рыцарей Круглого стола». Москва. АСТ. 2001)

Круглый стол короля Артура, хранящийся в Винчестере с 1486 г. (копия древнейшей модели)