Мост через пропасть

Мы должны обозначить принцип единства сознания и деятельности. Сознание действительно составляет органическое целое с деятельностью (хоть и нетождественное), оно становится и причиной, предпосылкой (мотивы, цели), и результатом (образы, состояния, навыки и т. д.) поступков. Психика и сознание формируются в деятельности, в ней они и проявляются. Нет, поступки – это не рефлекторная реакция на внешнее воздействие, они регулируются сознанием, которое и нужно для того, чтобы все это контролировать. И сознание может быть познано только через взаимоотношения с другими людьми, а также через действия человека, в ходе которых он развивается.

Принцип единства сознания и деятельности очень важен в контексте работы с особенными детьми. Необходимо понимать, что именно в процессе деятельности наставник раскрывает потенциал ребенка и выявляет пути решения проблем.

Проблемы могут быть самыми разнообразными, но творческая деятельность, которой удастся заинтересовать ребенка, может стать для его родителей палочкой-выручалочкой в том случае, если перед ними стоит цель наладить его общение со сверстниками. И следующая история как нельзя лучше показывает подобную возможность.

Прототипом следующей истории послужил собирательный образ ребят, с которыми мне было очень интересно проводить время и хотелось найти путь, чтобы и другие увидели способности и чудесные черты личности, которых не видно за внешними странностями.

Пустые страницы

Рассказ

Илюша и его семья

Илья что-то рисовал карандашами в своем альбоме, а Таня, его мама, пристально вглядывалась в мешанину цветных линий. Для нее это пока выглядело просто сочетанием разных цветов, но она знала, что еще несколько штрихов, и Илья превратит хаотичные полосы в гармоничную картинку. И в самом деле, еще пара минут, и из беспорядка стала вырисовываться знойная красно-желтая пустыня и бредущая по ней вереница верблюдов.

– Что ты рисуешь, Илюша? – удивилась Таня. – Где ты увидел такую красивую пустыню с верблюдами? Ты видел это по телевизору?

Илья промолчал, он был слишком поглощен своим занятием.

Таня – мама особенного ребенка Ильи и здоровой девочки Ляли. Когда Илье было всего три, врачи поставили ему диагноз аутизм, тогда еще под знаком вопроса. В маленьком городке, где жила Таня, это звучало как приговор.

Огромную поддержку ей оказывал любимый муж Борис, который терпеливо поддерживал в ней надежду на лучшее и помогал всем, чем мог. Его любовь к сыну была поистине безграничной. Он мог часами тихо беседовать с Ильей, рассказывая ему о том, какой он красивый и умный мальчик, о том, что когда он вырастет, он сможет стать таким же большим и сильным, как его папа. Илья изредка улыбался, но чаще просто внимательно слушал отца.

С каждым годом его необычность проявлялась все сильнее. Мальчик отвергал физические контакты, избегал смотреть людям в глаза, не отзывался на свое имя, боялся громких звуков; простой собачий лай мог довести его до истерики и плача. Он не выносил неожиданных перемен и ужасно расстраивался, если кто-то перекладывал его вещи. У него все должно было лежать на своих местах. Когда он расстраивался, единственное, что могло успокоить, – это рисование и тихая спокойная музыка. Сам или в компании младшей сестренки он мог подолгу водить карандашами по бумаге. Цвет его завораживал. Порой Тане казалось, что он воспринимает его как-то иначе, чем другие люди.

Папа Борис выделил ему небольшую отдельную комнатку, где никто никогда не трогал не одной его вещи. Это очень улучшило обстановку. При этом ему терпеливо объясняли, что в других частях квартиры нужно жить по другим законам.

Если дети рисовали в гостиной и Ляля делала что-то, что не нравилось Илье, мама предлагала ему пойти в свою комнату, потому что там ему не придется расстраиваться. У него появлялся выбор: или быть одному там, где вокруг полный порядок, или терпеть нарушение порядка, но быть с сестренкой. Илья предпочитал второе, и в конце концов его одержимость порядком заметно сдала позиции.

Его проблемы с речью, к сожалению, тоже не способствовали общению, хотя мальчик явно хотел контактов с другими детьми. Говорил он быстро, и понять его было очень трудно. При этом голос был очень тихим, невнятным, с необычными, иногда даже жалобными интонациями. Его шестилетняя сестренка уже вовсю болтала с подружками и друзьями, а восьмилетний Илья испытывал с этим большие проблемы.

Конечно, в кругу семьи Илюшу понимали все домочадцы. Проблема общения и непонимания внешним миром проявилась у мальчика в раннем возрасте в детском саду, куда родители отдали сына в три года, еще до того, как узнали про аутизм.