Мост через вечность

У меня в голове возник какой-то звук, похожий на шум ветра, словно тихий шум винта, полный терпеливого ожидания, что я вернусь, сяду в самолет и завершу свою жизнь.

Я долго еще смотрел на двери, стоял и смотрел, словно она могла возвратиться, выбежать из-за них со словами:

– Ох, Ричард, какие же мы с тобой дураки, какие глупые, что так поступаем друг с другом!

Она этого не сказала, и я не побежал за двери, чтобы ее остановить.

Приходится признать, что мы одиноки на этой планете, – подумал я, – каждый из нас совершенно одинок, и чем скорее мы это признаем, тем лучше для нас.

Многие люди живут в состоянии одиночества: и женатые и неженатые, постоянно ищут и не находят, в конце концов забывая, что они вообще ищут. Так я жил раньше, так придется жить снова. Но никогда, Ричард, никогда не позволяй никому подойти к тебе так близко, как ты позволил ей.

Я неспешно вышел из аэропорта, сел в пикап, не спеша отъехал от терминала.

Вот в западном направлении поднялся в воздух DС-8, может, она там?

За ним последовал Боинг-727, еще один. Вот они круто идут вверх на взлете: вот убираются шасси, втягиваются закрылки, вот разворачиваются и ложатся на курс.

В этот момент она летела в моем небе, как же это случилось, что я остался на земле?

Выбрось, это из головы. Выбрось из головы, подумаешь об этом позже.

Oозже.

На следующий день мой планер оказался восемнадцатым в очереди на взлет. Крылья заполнены водным балластом, комплект необходимого снаряжения на борту, фонарь закрыт и заперт, камеры разворота проверены.

Так пусто было в трейлере всю эту бессонную ночь, так абсолютно тихо!

Неужели она и вправду уехала? Как-то даже не верится:

Я откинулся на сиденье, проверил органы управления, кивнул технику снаружи, даже не зная, как его зовут, мол, все в порядке, покачал педалями: вправо-влево, вправо-влево. Поехали, буксирный самолет, поехали.

Словно тебя запускают из катапульты, в замедленном варианте.

Усилились треск и рев самолета, к которому тянулся трос, мы проползли пару футов, затем покатились все быстрее и быстрее. С набором скорости ожили элероны, рули высоты и направления, и вот мы уже поднялись на фут и несемся над полосой, пока самолет завершает свой взлет и начинает набирать высоту.

Вчера вечером я допустил ошибку, когда сказал то, что сказал, и позволил ей уехать. Теперь, наверное, уже поздно просить ее вернуться?

Еще пять минут мы набирали высоту, следуя за буксирным тросом, затем

– небольшой нырок, чтобы его натяжение ослабло, и я освободил его защелку.

Невдалеке от аэропорта есть неплохой воздушный поток, и в нем было полно планеров. Первый, кто поднялся в воздух, находит поток, а остальные тянутся за ним, словно лемминги, огромной спиралью из блестящего белого стекловолокна – целое стадо планеров. поднимающихся кругами все выше и выше в восходящем потоке теплого воздуха.

Осторожно, Ричард, гляди по сторонам! Заходи в поток снизу, следуй по кругу в том же направлении, что и все. Столкновение в воздухе может испортить тебе весь день.

Сколько я ни летал, а по-прежнему волнуюсь, хлопочу, как наседка, когда в одном месте собирается столько самолетов.

Крутой разворот. Быстрый разворот. Если попасть в самую сердцевину потока, он вынесет тебя наверх, словно на скоростном лифте: пятьсот футов в минуту, семьсот, девятьсот. Не лучший поток в Аризоне, но для первого подъема за сегодняшний день вполне сойдет.

Станет ли она со мной разговаривать, если я ей позвоню? А даже если и станет, что я ей скажу?

– Лесли, мне ужасно жаль?

– Давай пусть все снова будет по-старому?

Все это я уже говорил, я уже затаскал это «мне жаль».

На противоположной от меня стороне потока был АS-W 19, точная копия моего собственного планера, на его крыльях и хвосте было написано СZ.

Внизу под нами в поток вместе вошли еще три планера; вверху, над головой, их еще как минимум десяток. Снизу это смотрелось так, словно завод по выпуску планеров попал в смерч – эдакая бесшумно кружащаяся, парящая в воздухе скульптура.

Хотел ли я отвозить ее в аэропорт? Было ли «мне-нужно-побыть-одному» той пилюлей, которую, как я знал, она не проглотит? Был ли я в этой истории трусом? Могут ли родственные души встретиться, а затем навсегда расстаться?

Очень медленно я обошел на подъеме CZ – признак того, что я летаю хорошо, несмотря на всю мою усталость. Наши полеты проходили в треугольнике со стороной 145 миль, а под ним раскинулась раскаленная безлюдная земля, которая и есть пустыня. Когда стоишь на земле, кажется, будто вокруг – сплошная смерть, но в воздухе достаточно восходящих потоков, чтобы планер мог держаться на них хоть целый день.

Смотри в оба, Ричард! Будь внимателен. Сверху надо мной поднималась

Либелла, затем Циррус и Швейцер 1-35. Я могу обойти на подъеме

Швейцер, может быть Циррус, но Либеллу – нет. Скоро мы будем уже наверху, ляжем на курс, там будет попросторнее.

И что теперь? Проводить остаток своей жизни, летая на планерах? Как теперь такому эксперту по отступлениям, как я, убежать от жизни без женщины, для встречи с которой он был рожден? Лесли! Мне так жаль!