Мост через вечность

У меня были все ответы на его вопросы, я мог указать ему причину его страданий и одиночества, мог объяснить ему все его ошибки. Однако эти ключи, которые творили волшебство в моих руках, были для его рук подобны раскаленному докрасна железу. Что мне оставалось сказать?

Я показал ему самолет, рассказал об управлении им. Забавно, подумал я. О полетах рассказывает ему тот, кто сам годами уже не летал ни на чем, кроме сверхлегких машин. Возможно, он одинок, но несомненно, что он — намного лучше управляет аэропланом, чем я.

Когда он уселся на свое место, я крикнул «От винта!» и завел мотор.

Это произошло так спокойно и так не похоже на то, что было раньше, что на мгновенье он забыл, зачем решил встретиться со мной, забыл, что аэроплан — это декорация, а не цель нашего сновидения.

— Готов? — спросил я, направляясь на взлет.

— Пошел!

Как мне описать его жизнь? Игра, думал я. Парень пережигает соблазнительную эпопею внезапного приобретения денег и наблюдает последствия того, что происходит с невинным ее героем и его друзьями, когда все это раздувается вокруг него, а его мир разваливается на куски. Однако в эту минуту он, как ребенок с игрушкой, ведь он так сильно любит аэропланы. Как легко быть сострадательным, думал я, когда ты видишь, что неприятности не у кого-нибудь другого, а у тебя.

На высоте тысяча футов я отпустил рычаги управления.

— Теперь твоя очередь.

Он летал с легкостью, осторожно и мягко в машине, всей прелести которой даже не мог себе вообразить.

Я знал, что эти события во сне — как бы мое шоу, и что он ждет, чтобы я что-то рассказал ему. И все же этот человек был так уверен в том, что понял все, что мог когда-либо понять! Я чувствовал, что в нем будто скрыта сжатая пружина, которая отталкивает от него все знания, которые освободили бы его.

— Давай выключим мотор? — спросил он против ветра.

В ответ я прикоснулся к кнопке глушения на рычаге газа. Винт завращался медленнее, остановился, и мы стали планеристами.

Урокам управления аэропланом он не оказывал сопротивления.

— Какой отличный маленький самолет! — воскликнул он. — Как бы мне достать такой?

Несколько минут полета — и он был готов побежать и купить Птеродактиль. У него было для этого достаточно денег; он мог приобрести сотню Птеродактилей, если не принимать во внимание то, что в его время это было невозможно, не было даже чертежа на бумаге.

Купить этот аэроплан не было никакой возможности, и это было хорошим поводом для того, чтобы я мог начать разговор о его сопротивлении изменениям.

Я попросил его сказать мне все, что он знает об этом аэроплане и об этом парне, который сидит в нем в снегозащитном костюме. Я не был удивлен, когда он ответил на этот вопрос. Он знал, и только ждал, пока его спросят.

Через некоторое время по ходу нашего полета я сказал ему прямо, что знаю ответы на все его вопросы и что не сомневаюсь в том, что он не будет слушать их.

— Ты уверен, что я не буду слушать? — спросил он.

— Неужто будешь?

— Кому же мне доверять больше, чем тебе? Лесли, — подумал я, но он бы рассмеялся в ответ и не понял бы меня.

— Вот то, чему ты пришел сюда научиться. Это то, что ты сделаешь, — сказал я ему. — Ответ, который ты ищешь, состоит в том, чтобы отказаться от своей Свободы и Независимости и жениться на Лесли Парриш. При этом ты получишь совсем другую свободу, которая так прекрасна, что ты даже не можешь себе вообразить:

Он не слышал ничего, что я сказал после слов «жениться на Лесли»; он едва не вывалился из кабины — так он был удивлен.

Какой долгий путь предстоит ему пройти, думал я, тогда как он глотал воздух и переводил дыхание. И он пройдет его всего лишь за пять лет.

Упрямый, замкнутый сукин сын, но в общем мне нравился этот парень. Он справится с трудностями, и все будет хорошо, думал я или нет? Может быть, это голос того, кто разбился на планере, или того, кто сбежал в Монтану? Предстоит ли ему в будущем потерпеть неудачу?

Его одиночество, которое было так хорошо защищено, стало моей надеждой. Когда я говорил о Лесли, он внимательно слушал и даже соглашался и принимал некоторые истины о своем будущем. Знание о ней может сделать его выживание более вероятным, думал я, даже если он забудет слова и сцены. Я повернул самолет на север.

Она ждала нас, когда мы приземлились. Она была одета по-домашнему, как в будние дни. Один взгляд на нее заставил его вздрогнуть: ее вид испарил тонну железа его брони меньше чем за секунду. Какой, силой наделена красота!

Она хотела сказать ему что-то наедине, поэтому я зашевелился во сне, отстранился и проснулся годами позже после того, как он проснется после того же самого сна.