Мост над бездной

— Но вы совершаете ошибку, причем еще более безрассудную, чем я полагал несколько дней назад, когда писал вам. Вчера я встречался с автократором. Его величество был бы недоволен вами, даже если бы вы не состояли в родстве с его… э-э… предшественником. А он, похоже, человек вспыльчивый, и удержать его от гнева нелегко.

— Синод поступит так, как поступит. Автократор сделает так, как сделает. И я… сделаю то, что могу, — заявил Ршава. — Неужели никто не понимает, что я столь же уверен в своей просветленности, как и любой из здесь присутствующих уверен в своей?

— Я верю, что это так, святейший отец, — ответил Созомен. — Я вам верю… но я также верю, что ваша искренность ошибочна.

— А я испытываю то же самое в отношении вас, — огрызнулся Ршава. Ему не пришло в голову подумать, каким образом и почему Созомен все еще жив. А поскольку не пришло, то он и не подумал.

— Не сомневаюсь. — Что-то в позе и взгляде патриарха придало ему в глазах Ршавы сходство с кузнечиком. — Разница лишь в том, что синод не приговорит меня, когда настанет время формулировать символ веры. И я не понесу наказание. Вы ведете войну, в которой не можете победить.

— Когда настанет конец времен, эта война будет выиграна, — ответил Ршава. Созомен нахмурился и покачал головой; Ршава не обратил на это внимания. — И она может быть выиграна еще задолго до конца времен, — продолжал он. — Скотос рыщет по миру, пресвятой отец. И то, что вы этого не видите, говорит лишь о том, что вы не покидали столицу.

— Скотос рыщет и здесь, — спокойно ответил патриарх и плюнул, отвергая темного бога, чего Ршава не сделал. — Скотос рыщет повсюду, но это не означает, что мы должны заключить его в объятия.

— Почему нет? Если он сильнее, то следует ли нам лгать и утверждать, что это не так? Хаморы пасут своих лошадок у Длинных Стен, а может быть, уже и внутри них. Скопенцана погибла, а с ней и много других городов.

— Я буду верить так, как я верю, даже если конные варвары подъедут к алтарю в Соборе. Я не знаю, когда наступит конец времен. Я не верю, что он наступит скоро. Борьба будет продолжаться еще долго.

Ршава скривился:

— Мои молитвы умирали неуслышанными. А мои проклятия исполнялись десятикратно. Фос глух, слеп и слаб. Скотос слышит меня. Более того, Скотос говорит моими устами.

— Вы действительно настолько очарованы зрелищем, святейший отец? — спросил патриарх. — А я полагал, что вы человек мыслящий.

— И это так, — ответил уязвленный Ршава. — Но мысль, которая не смотрит на мир и на то, что в нем происходит, бесполезна. Вы этого не видите, ибо отказываетесь открыть глаза.

— Мы говорим каждый о своем, — скорбно произнес патриарх. — Жаль, что не получается иначе. Когда-то вы были одним из самых сильных друзей веры. Думаю, что и теперь вы нападаете на нее скорее из-за разочарования, чем осмысленно.

— А я говорю, что вы ошибаетесь, — прорычал Ршава. Созомен лишь пожал плечами. — Как я уже говорил, синод сделает то, что сделает, — сказал прелат. — Его действия будут сохранены. И те, кто придет после нас, увидят, какая из сторон была права. Я ничего не боюсь.

— Пройдет немало времени, прежде чем кто-либо увидит это наверняка. А пока этот великий день не настанет, человек должен хранить веру. Вот то, чего вы не видите.

— Великий день настанет быстрее, чем вы думаете. И у меня есть вера, пресвятой отец. Это то, чего не видите вы, — ответил Ршава.

Опечаленный патриарх отвернулся.

* * *

Императорские охранники редко заходили в гостиницу, где остановился Ршава. У них были свои любимые питейные заведения, приличнее и ближе к дворцовому кварталу. Но однажды они пришли в сопровождении двоих чародеев. Не очень удивившись, Ршава узнал в одном из них того самого человека, который приглядывался к нему в Соборе. Однако чародеи держались поодаль, а один из солдат указал на сидевшего в буфетной Ршаву и заявил:

— Священник, тебя призывает его величество автократор Стилиан.

— Меня? — спокойно вопросил Ршава. — А если я не пожелаю явиться?

— В этом случае нам приказано применить любые необходимые меры, — ответил солдат.

Много ли ему известно? Он и его товарищи явились вместе с магами: это намекало на то, что известно им немало. А многое ли смогут сделать чародеи, дабы остановить Ршаву, если он решит проклясть их или Стилиана? Он не был уверен, но поспорил бы с кем угодно, что немного.

Пожав плечами, он встал:

— Неважно. Ведите меня во дворец.

Что испытали солдаты, когда им не пришлось применять необходимые меры: облегчение или разочарование? Этого Ршава сказать не мог, глядя на их каменные лица. Стилиан хорошо подбирал себе людей.

Священник, несколько солдат, два чародея — по столичным меркам не было ничего удивительного в том, что такая компания направляется к дворцу по Срединной улице.

— Благословите меня, святой отец, — попросил мужчина с бельмом на глазу.

— Благословляю тебя настолько, насколько ты этого заслуживаешь, — сказал Ршава.

Мужчина благодарно поклонился. Он не заметил, что Ршава не очертил на груди солнечный круг и не произнес имя благого бога.