Мост над бездной

— Да ты с ума сошел, — сказал кто-то из магов. — Они никак не могли… — Он вдруг смолк, и на его лице появилось такое же выражение, как у Мефодия. — Фаос! — ахнул чародей. — Они смогли!

— Мы должны их сдержать. — Кубац едва стоял на ногах, но голос его не утратил решимости. — Не знаю, как они это делают, но мы можем это остановить. Должны остановить. Мы…

Он зашатался, как будто ему нанесли тяжелый удар. Причиной тому была не слабость после только что совершенного магического действия. Удар нанесли чары, нацеленные на него — и на всех видессианских магов, их охранников… и на Ршаву.

Его затопил страх. Прелат пытался с ним бороться, но не смог, как не может сопротивляться кубок, когда в него наливают вино. Ршава задрожал. У него застучали зубы. По спине прокатился ледяной поток. И все это продолжалось и продолжалось. Страх не кончался, как это произошло бы со страхом, вызванным естественной причиной. Краешком сознания Ршава понимал, что этот ужас искусственный, что он вызван магией… Но легче от этого не становилось.

Те из чародеев, кто оставался верхом, ударили своих лошадей пятками по бокам. Перепуганные лошади разбежались во всех направлениях — многие в сторону Скопенцаны, — но не все. Некоторые заржали от удивления и боли. Кое-кто из магов тоже кричал.

Несмотря на слабость, Кубац лучше остальных мог сопротивляться хаморскому колдовству. Все еще пошатываясь, он схватил амулет, с помощью которого они наслали видессианские чары на кочевников. Чародей вцепился в него, как утопающий хватается за обломок корабля. Обломок может удержать на плаву потерпевшего кораблекрушение; но Кубацу, похоже, амулет совершенно не помог.

— Как они это делают?! — воскликнул чародей. — Как, во имя благого бога? — Его полный отчаяния взгляд встретился со взглядом Ршавы. — Благим богом молю вас, святейший отец, заставьте их прекратить!

Ршава счел чудом уже то, что не сбежал вместе с большинством магов и охранников. Даже на то, чтобы просто оставаться на месте, уходили все его силы до последней капли. Он вознес Фосу еще одну страдальческую молитву. Насколько он мог судить, пользы она не принесла. Страх, насланный шаманами хаморов, продолжал его терзать.

Испустив низкий, полный ужаса стон, Кубац вскочил на лошадь и ускакал. Он стал последним из чародеев, кто еще оставался на месте. Охранники тоже сбежали. Ингер продержался дольше остальных, но лишь немного дольше. И Ршава остался в полном одиночестве.

На мгновение его охватил гнев — настолько горячий, что прелат едва не преодолел магически насланный страх. Как хаморы посмели нанести ответный удар, с явным пренебрежением не только к империи Видесс, но и к владыке благому и премудрому? Как они посмели?! Это оскорбление!

То, что это было оскорбление, не делало его менее реальным. Гнев Ршавы угас, как и положено естественной эмоции. Страх остался. И даже усилился. Ршава понятия не имел, как хаморы это проделывают. Если на то пошло, даже Кубац не представлял, как они это делают и как их остановить.

Храбрость прелата, точнее, его сопротивление контрзаклинанию шаманов в конце концов рухнуло. Он ударил лошадь пятками, тронув ее с места. Если бы животное решило побежать на запад, Ршава попал бы к кочевникам и для него бы все закончилось. Но оно побежало на восток — в сторону Скопенцаны; и прелат, хотя и сломленный, избежал гибели.

* * *

Лошадь Кубаца тоже мчалась галопом на восток, и Ршава через некоторое время догнал мага.

— Почему мы так напуганы? — спросил Ршава. Зубы у него до сих пор стучали, как будто он пролежал некоторое время голым в снегу.

— Потому что они заставили нас бояться. — Лицо Кубаца походило на маску ужаса. — Я даже помыслить не мог, что на свете есть чародей, способный нагнать на меня страх. Не мог, но я ошибался.

— Как нам спастись от этих чар?

— Если бы знал, то сказал бы. Нет — если бы знал, то сделал бы это.

По мере приближения к Скопенцане страх ослабевал, хотя и очень медленно. Ршава сделал из этого логичный вывод:

— Они не могут запугивать нас вечно.

— Не могут, но с меня и этого хватило. — Кубац натянул поводья. И вовремя: если бы он этого не сделал, его лошадь вскоре упала бы от усталости.

Лошадь прелата была не в лучшем состоянии. Он тоже остановил ее. Из кроваво-красных, почти раскаленных ноздрей запыхавшегося животного вырывались длинные струи пара.

— Как? — вопросил Ршава, испытывая почти физическую боль. — Как смогли кочевники, варвары, проделать с нами такое?

— Не знаю. — Голос Кубаца наполняли ужас и ярость. Они были направлены не на Ршаву, а на себя. — Все, что мы сделали, сработало должным образом. Их охранные чары не казались чем-то особенным. Наши чары… Наши чары, святейший отец, были в своем роде идеальным образцом. Мы не допустили ошибки при подготовке амулета. Чародейский обряд тоже прошел без единой помарки. Но теперь я могу сказать, где мы ошиблись.

— Где?