Мост Невинных

"У ваших восставших нет ни единого шанса", — граф был уверен, что правильно понял и этот намек, но не стал намекать в ответ, что при Шандоре регент имел дело с армией, численность которой намного меньше, чем у всего народа Далары. Фонтанж не сомневался, что если герцог утопит в крови Байолу, то вся страна мигом полыхнет, как костер, в который швырнули пороху.

— Уверен, что его высочество не станет доводить до такой крайности. Даларские Штаты — не более чем старинная традиция, скорее символ единства страны и короля, а не…

— Странно, сейчас мне кажется, что этот символ намерен вырвать власть из рук герцога и наслаждаться ею самостоятельно. Если, конечно, — посол благодушно прищурил яркие глаза, — какая-нибудь аристократическая фамилия не решит, что настала пора сменить Монбрианов на троне, где они, должен сказать, порядком засиделись.

"А ведь у фон Тешена немало врагов в Амале", — припомнил Фонтанж. Брат короля, вечно ищущий себе королевство, уверенный, что его обделили, когда Людвиг Благочестивый взошел на престол, герцог-полководец, обожаемый амальской армией… Есть над чем подумать. Граф внимательно вгляделся в фон Линденгардта. Посол хранил неизменно добродушное и почти беспечное состояние духа. Но кто знает — не сделал ли он какой-нибудь знатной даларской семье такое же предложение, какое сам Фонтанж послал герцогам де Фриенн?

— Но кто бы это мог быть? — вопросил Фонтанж, в глубине души опасаясь, что посол сейчас же назовет Фриеннов. — Аристократия верна короне.

— О, я не настолько глубоко разбираюсь в даларских знатных родах и их семейных связях.

Глава Секрета короля настороженно подобрался: уж не вздумал ли Линденгардт выведать, кого граф наметил в свои кандидаты?

— Их не так уж много, я имею в виду тех, кто может претендовать на престол. Любой фамилии, которая предъявит права на трон, придется их доказывать.

— Не скажите, — хмыкнул посол. — Монбрианы доказали свои права силой оружия, при этом, кажется, убили пару дюжин людей, чьи права были куда более обоснованными. Герцогов Фриенны, если мне не изменяет память, и Эдмонтинов…

— Слава Богу, мы уже живем в цивилизованном обществе.

— Как знать, как знать… Нынче в моде республики. Однако мне пора, — оживился посол, — я должен встретить его высочество.

— Доброго вам здоровья, мессир, — сказал Фонтанж. — Увидимся ли мы снова?

Линденгардт уверил его, что будет мечтать об этом денно и нощно, и укатил. Граф проводил его долгим сердитым взглядом и снова уставился на толпу. Чернь и не думала расходиться. Проклятие! Не следовало отпускать мастера с Солерном!

Вдруг створки дверей, ведущих в Зал Ястребов, грохнули об стену, и из него вылетел злой, как черт, регент. Вслед ему неслись гневные возгласы парламентариев.

— Запереть! — рявкнул герцог своей страже. — Никого не выпускать! Ни еды, ни воды! Все арестованы! Какого дьявола эти грязные выродки до сих пор толкутся вокруг дворца?! Вайс! Разогнать к черту! Чтоб я не видел ни одного недоноска рядом с нашими стенами!

Капитан герцогского полка ответил на амальском и удалился вместе с несколькими офицерами, пока солдаты запирали двери в Зал. Регент, тяжело дыша, уставился на приближающегося барона фон Линденгардта. Фонтанж притаился в тени колонн, но, к его разочарованию, посол и герцог заговорили на родном языке. Судя по интонации, Линденгардт пытался успокоить фон Тешена и воззвать к здравому смыслу. Герцог мрачно огрызался; из-за дверей доносился гул голосов.

Фонтанж подошел к эркеру, из которого были видны окна Зала Ястребов. На площади яблоку негде было упасть, при чем граф обнаружил немало вооруженных людей. Его мысли невольно обратились к последним докладам Солерна: бунтовщики не просто распространяли памфлеты, они где-то добывали оружие, которое планировали раздавать горожанам. Солерн был уверен, что склад в лодочном сарае у Моста Невинных лишь один из многих. Граф нахмурился. Хорошо бы найти того, кто стоит во главе этой благотворительности. Наверняка этот человек не откажется от двух-трех денежных взносов…

Внезапно одно из окон Зала распахнулось. Из него высунулись несколько человек и развернули флаг — толпа приветственно взревела, едва увидев, как заплескалось на ветру трехцветное полотнище: королевский винно-пурпурный, белый и бледно-зеленый.

— Народ и Далара! — завопил один из парламентариев. — Долой амальцев!

"Как они его туда проволокли?!" — изумился Фонтанж, но тут же отметил, что на флаге нет ни короны, ни роз Монбрианов. Впервые в его разум закралась мысль, что если подливать в этот огонь масла, то полыхнувшее пламя сметет и регента, и его солдат, и королеву, и герцогов де Фриенн, и остальную аристократию, и все, что есть в Даларе.

Меж тем еще один парламентарий высунулся из окна по пояс, затряс над толпой пачкой исписанных листов и заорал:

— Национальная декларация! Права и свободы! Долой иностранцев! Власть народу!