Мост (СИ)

Очередь за это время выросла раза в три, и теперь вилась, огороженная такими же точно перилами. Уставший ручеек ночников тек медленнее. Люди топтались, мечтая о законном отдыхе, и продвигались вперед со скоростью шаг в 10 секунд. Я пристроился в конец очереди и посмотрел на серое утреннее небо.

Я не жалел, что потерял время, ведь, возможно, она все-таки прошла мимо меня.

В квартире я не стал раздеваться и мыть руки, а сразу поскакал к кровати. Откинул крышку и увидел, во-первых, красный маркер, он лежал на подушке. А на крышке, прямо под моим черным словом, был нарисован красный цветок. Кружок и пять лепестков. Прелестно и лаконично!

Я сел рядом с кроватью на пол и некоторое время слушал, как сердце проталкивает по венам кровь. Оно при этом громогласно бухало, как будто кровь моя вдруг стала вязкой и не хотела бежать туда, куда ее толкали.

Простой символизм ее рисунка вдруг открылся передо мной. Возможно, так она слала мне сообщение о своей женской природе! Ведь, по ее представлениям, я этого не мог знать. В душе я просил у нее прощения за невольный взлом ее туалетного шкафчика. Я, как вор, уже давно украл эту информацию, а она, в своей доброте и необъяснимой лояльности, теперь дарила мне ее.

В руках я крутил красный маркер. Первый предмет, который она забыла в нашей квартире, уходя из дома! Сейчас я даже жалел, что она была настолько аккуратной. Любая ее вещь вызывала во мне жгучий, тягучий интерес. Не знаю, что бы я отдал за возможность раздобыть ее фотографию.

Тот образ, что рисовался в душе, уже начинал меня пугать. Слишком ярким и реалистичным я его создавал, прекрасно понимая, что это чревато разочарованием. Но, с другой стороны, моя придуманная девушка не могла быть настолько живой, если ее не существовало на свете! Откуда-то в моей голове должны были появиться все эти детали? Понятно, что цвет волос — не главное. Сейчас я видел ясно не только ее тело, но и душу — она должна быть доброй и нежной, сильной, но хрупкой.

Впервые в жизни я слишком хорошо понимал, чего хочу, и это было намного хуже блаженного незнания.

За стенами нашего дома шумел активный рабочий цикл дневников, а я лежал в тишине, и в полутьме закрытой кровати смотрел на нашу переписку. Черные буквы были почти не видны, но красный цветок алел как будто еще ярче. Кровать имела встроенную систему дезинфекции, но мне казалось, что я чувствую Ее запах. Она так недавно лежала здесь же, на этой самой подушке! Я видел ее и почти ощущал. Она спала спокойно, как ангел. Я никак не мог придумать для нее имя. Все человеческие имена были недостаточно чисты для нее. Потому что она идеальна. Она не похожа на других людей. И мне все равно, что я ее наполовину выдумал.

Утром я встал пораньше, чтобы успеть сказать ей что-нибудь. Взял свой черный маркер, сел у кровати, отключил систему сигнализации, чтобы не трезвонила при открытой крышке, и приготовился писать. Так много хотелось сказать! Например: «Привет! Мне очень важно знать твое имя, но я боюсь обидеть и испугать тебя. Расскажи мне, о чем ты мечтаешь? Я хочу знать о тебе все! И я безумно хочу тебя увидеть!»

Я усмехнулся невесело, потому что не мог решиться написать такое. Возможно, когда-нибудь потом… Я оставил после себя кривоватую черную строчку: «Желаю спокойной ночи и удачного дня!». Сегодня быстро справился, не больше семи минут ушло. Но потом я долго смотрел на буквы, пытаясь понять, что я вообще творю и зачем.

Очнулся я, когда понял, что настало время уходить. Багровое солнце медленно падало за темные горы многоэтажных зданий, и мне пора было собираться на выход.

Далекий Мост сегодня мигал так ярко, будто на нем включили праздничную иллюминацию.

5.2

Микрособрание сегодня запаздывало. Мы в полном составе нашей микрокоманды сидели на тесных стульях микрозала, иногда ерзали, поглядывали на закрытую дверь, но не разговаривали. Михалыч заставлял нас ждать, и такой факт с трудом укладывался в голову.

Я судорожно успел уже измыслить несколько вполне приличных вариантов дополнительной слежки, о которых должен был сейчас отчитаться, пришел к выводу, что они никуда не годятся, и придумал новые, а собрание все не начиналось.

Шизик громко, продолжительно зевнул.

Элеонора внимательно посмотрела в его сторону. Я почти увидел, как под черными кудрями поползли длинные списки правил нашего внутреннего распорядка. Подходящий пункт нашелся быстро, и она протянула с хорошо скрываемой улыбкой:

— Уважаемый коллега, хочу напомнить, что параграф 11, блока «С» из раздела «Создание и поддержание рабочей атмосферы» запрещает издавать резкие и неожиданные звуки, не связанные с предупреждением о текущей угрозе жизни или здоровья окружающих. За исключением мест, предназначенных для отправления биологических нужд и оборудованных индивидуальными кабинками. Вынуждена оформить вам нарушение, хотя меня это и огорчает.

Шизик отреагировал быстро и радостно: