Мост в прошлое, или Паутина для Черной вдовы

– Ты что? – тихо спросила Коваль, не оборачиваясь.

– Там…

– Кто?

– Н-нет… показалось, – выдохнула Виола, но от Марины не укрылось, что облегчения при этом подруга не почувствовала, сохранив все ту же напряженную позу.

Коваль протянула руку и сжала Веткины пальцы, только что выпустившие вилку.

– Говорю в последний раз. Если ты меня обманула – будет хуже. Кто у меня за спиной? Не заставляй оборачиваться.

– Охранники Ворона, – прошептала Ветка, и Марина четко уяснила – она в курсе всего, что происходит. Она знала, чьи люди ходят за ней. Как знала и то, с кем еще делит постель ее новая любовница.

– Зачем? – глядя ей в глаза, спросила Коваль. – Как ты могла? Ты же меня подставила.

– Не подставляла я тебя, – пробормотала Ветка, стараясь вырвать руку. – Они тебя даже не узнают. Просто помоги мне избавиться от Ворона – и все.

Коваль смотрела на нее во все глаза и не понимала ни слова. Но за спиной ничего не происходило, и, чуть повернув голову, она увидела, что двое мужчин спокойно сидят за столиком и изучают меню. Никакого интереса к посетителям бистро они не проявляли, и Марина вообще перестала понимать, что происходит.

– Так, ну-ка, объяснись нормально, – потребовала она, сильнее сжав Веткину руку.

– Он меня шантажирует этой связью и требует, чтобы я ему добыла какие-то компроматы на Гришку. Какие-то доказательства его левой деятельности, – пробормотала Ветка, сморщившись. – Иначе он расскажет Гришке все и предоставит видео и фотографии.

– Ой, а то твой Гриня без Ворона о твоих наклонностях не знает! – хохотнула Коваль, не понимая причины Веткиного страха. – Он же про нас все знал и даже видео, помнится, снял в твоей квартире – когда ты с холостой жизнью прощалась – помнишь?

– Я ему пообещала, что больше никогда… мы с ним договор заключили, и если он узнает, то вышибет меня из дома, а Алешку изолирует и запретит мне к нему приближаться. Понимаешь? И я готова была из кожи вон лезть – и лезла, – чтобы найти эти доказательства. Я с Гришкой почти каждый день работала, но слова-то не принесешь Ворону, ему бумаги нужны, документальные подтверждения! – в отчаянии воскликнула Виола, снимая очки свободной рукой. – Я не знаю, где это взять – иначе уже взяла бы и отдала!

Она старалась не расплакаться, кусала губу, часто моргала ресницами. Коваль отказывалась понимать, что происходит. Было в этом нечто неправильное, нелогичное, но она пока не могла понять, что именно.

– А как же твоя неземная страсть к Бесу? – спросила Марина. – Ты только вчера хотела меня со свету сжить за него – а Ворону готова отдать?

Ветка помолчала, склонив голову. Ее лицо было почти полностью скрыто сейчас упавшими локонами рыжего парика, и, когда она подняла голову, Марине стало не по себе. Даже не слабонервная Коваль почувствовала легкую неприятную дрожь, когда увидела, какими стали глаза ведьмы. Ее взгляд сделался мертвым и таким ледяным, что даже зеленые линзы не маскировали этого.

– А мне теперь все равно, кто его уберет – ты или Ворон, – медленно проговорила она, глядя этими ледяными глазами в лицо Марины. – У самой-то ни сил, ни духу не хватит. А вы – сможете. И Мишка, и ты.

– Ну, ты и сучка… – выдохнула Коваль, не отводя взгляда. – Решила, значит, с супругом счеты свести – на всякий случай? Кусок пожирнее догадалась уже отхватить или нет пока? Смотри – не успеешь.

Она отпустила Веткину руку, набросила шубу и вышла из бистро на улицу, чувствуя, что сейчас просто взорвется. Такой подлости от Ветки она не ожидала. Беса не жаль – сволочь, но за что ведьма так обошлась с ней? Столько раз Коваль вытаскивала ее из разных передряг, помогала, утешала, успокаивала, рисковала своей жизнью – и теперь Ветка отплатила ей таким образом. Непостижимо…

Марина вытащила телефон и набрала номер Хохла, надеясь, что тот не станет упрямиться и злиться за несостоявшиеся утренние разговоры. Он сейчас был нужен ей как никто.

Сибирь

Он уже перестал ждать звонков от нее, даже не смотрел на дисплей. Знал – не позвонит, обиделась, разозлилась. Зачем он завел бессмысленный и глупый разговор, приведший к ссоре, Хохол и сам не понимал. Просто всякий раз, когда Марина делала что-то наперекор ему, его охватывала дикая, неуемная, слепая ревность. Женьке казалось, что Коваль прикрывается какими-то делами, обстоятельствами, чтобы встречаться с другими мужчинами. Потом ему бывало стыдно – до отвращения к себе, но в первый момент он абсолютно не соображал, что говорит и делает. И потому он признавал за ней право злиться и не звонить.

– Понимаешь, – говорил он Мышке, сидя у нее в ногах на кровати, – мне бы сейчас знать, что с ней все в порядке. Только это. Она запретила ехать к ней.

– Ты меня удивляешь, ей-богу! – фыркнула Мышка, укутываясь в белую шаль – ее морозило. – Когда тебя держали ее запреты? Поезжай. Я уже не могу смотреть, как ты изводишься.

– Я должен сперва с твоим ухажером все решить.

– Ты еще не понял, что он болен? Женя, это глупо…

Хохол встал и прошелся по комнате, помахивая руками в стороны, словно разминался.