Мосты

Чобану Ион Мосты

Ион ЧОБАНУ

Мосты

Роман

Перевод М. Хазина

Настоящий том "Библиотеки советского романа" объединяет произведения двух известных современных молдавских прозаиков: "Белую церковь" (1981) Иона Друцэ - историческое повествование о Молдавии времен русско-турецкой войны второй половины XVIII в и роман Иона Чобану "Мосты" (1966) - о жизни молдавской деревни в Великую Отечественную войну и первые послевоенные месяцы.

Радуга, говорят, один край своей дуги непременно купает в

воде, будь то шумная река или тихое озерцо. И еще говорят,

что - если кто-нибудь сможет дойти до радуги и коснуться ее,

исполнится любое его желание.

Скажет: хочу быть густым лесом - Кодры - и в Кодры

превратится. Скажет: хочу быть сказочным витязем

Фэт-Фрумосом - так оно и будет. Любое, заветнейшее - сбудется.

- А ты чего хочешь? - спросил меня давным-давно дедушка.

- Счастливым хочу быть! - ответил я в простоте души.

- Для этого, пожалуй, дороги к радуге маловато,

задумчиво произнес дед. - За радугой надо пройти еще много

мостов жизни...

Они поднялись на поросший ясенем холм, который в Кукоаре и окрестных селах так и называли - Ясеневым. В былые времена крестьяне разживались здесь осями для телег, а название сохранилось до сих пор. Среди деревьев было много поросших сухим терновником полян. Кустарник засох, обглоданный кавалерией Фердинанда ранней весной 1918 года. Здесь разыгралась битва не на жизнь, а на смерть: голодные кони, за неимением лучшего корма, ощипывали колючки вместе с корой. Проглатывали давясь. Потом у коней взбухали животы, проткнутые так и не переваренными колючками. Погибли и кусты, и лошади. Среди сгнившей листвы и теперь валялись омытые дождями конские черепа, кости. Зато у сельчан вдоволь стало черепов для пугал: почти над каждым виноградником скалился конский череп, надетый на тычок.

Но дед Тоадер не очень-то верил, что череп - именно то, что может принести удачу винограднику. А остатки терновника ему нравились. Высохшие кусты походили на красное дерево. В печи от них оставались твердые угли, похожие на антрацит. И бедная печурка чуть ли не трескалась от жары.

За топливом и пришли на Ясеневый холм старик вместе с обоими внуками.

Незадолго до этого бабушка Домника испекла хлеб и, как в селе заведено, сварила в той же печи огромнейший казан фасоли.

- Ну и ну! - вскипел дед Тоадер. - Ведро фасоли! Кто столько слопает? Тьфу, коровья образина!

- Готово уже, взъелся, - вздохнула бабушка.

- А что, думаешь, очень тебя боюсь? Я самого батюшку на "ты" называю! Голова у тебя есть, а ума маловато... В прошлом году, когда полол фасоль, поп кричит мне из своей брички: "Зачем возишься с фасолью, ты же ее не ешь?" Подкузьмить меня, значит, хотел. Я в позапрошлом косил у него пшеницу, так он меня пробовал фасолью кормить. Коровья образина! Поставил я ту кастрюлю на солнцепек - говорю: пусть допекается...

- Еще бы, ты у нас с фасоном.

- Какой есть. Вынул я тогда чеснок из сумы, поел - и попробуй поспей за моей косой, батюшка. С тех пор он первый снимает передо мной шапку... И что сам ест на косьбе, тем и меня потчует...

- Ну и на здоровье... И откуда ты только взялся на мою голову? В церковь тебя на аркане не затянешь, постов не соблюдаешь... А с попом носишься, как дурак с писаной торбой.

- Цыц, старуха!

Дед Тоадер выскочил во двор. Так всегда: когда бабушка Домника основательно его доведет, взовьется и удирает из дома: "Как бы чего не натворить!", и это уже лет шестьдесят, с тех пор как женился.

Тем временем бабушка Домника кличет внуков:

- Эй, Никэ, Тоадер!

- Одни дураки соблюдают пост! - остывая, бросает дед через плечо и отправляется искать внуков.

Заглядывает в сарай, за амбар - никого.

- Куда делись, коровьи образины?.. Эй, дьяволы, бегите быстрей уплетать фасоль, не то музыкантам отдам. Вы что, сквозь землю провалились?

Почти что так оно и было. Бабушка оставила открытой дверь погреба, и ребята спустились в "подземелье". Старший, Тоадер, доставал черпаком рассол и выливал наземь. Никэ дожидался своей очереди. Но очередь все не подходила, и он кинулся отнимать черпак у старшего брата. Тогда Тоадер так толкнул его, что Никэ отлетел к ступеням.

- Вы что там, а? - услышал шум дед. - С каких пор кричу, а вы ни гугу. Что не поделите?..

Дед Тоадер не по летам резво сбежал по ступенькам в погреб и, увидев, что натворили внуки, обомлел. Соленья в кадке остались без рассола! Хоть возьми да выбрось.

Дед не любил фасоли, но обожал соленья. Они не переводились в доме круглый год. И вот на тебе - Тодерикэ, внук, который носит его имя, удружил!

Старик был зол на язык, зато отходчив сердцем. Но тут и он не выдержал - задал Тодерикэ взбучку. И чтобы уж совсем отвести душу, выбранил заодно и всех ребятишек околицы.

Выйдя из погреба, дед все еще ворчал. Его не охладили ни бабушкины уговоры, ни плач внуков, ни все святые, которых он помянул. Да и то сказать: остаться на зиму без соленых огурцов.

- Что, жеребячья резвость на вас напала? Вот суну вам в рот удила...

Внуки искоса поглядывали на старика, старались смекнуть, какие у него намеренья.