Мотя

– Юль, – сказал он тихо, когда они подошли к калиткам, – они че-нибудь ответили в итоге?

– Они разное говорили, но я не все поняла, – призналась Юлька. —Вроде бы они не злились, значит, наверное, все сработало. Мы же по-хорошему попросили.

Она посмотрела на Катю.

– По-хорошему, – согласилась Катя. – Может, отпустят все-таки.

Сама, понятное дело, не верила. Жалко стало Юльку с Некитом – совсем раскисли.

Дальше было не до разговоров – еще родители услышат. Юлька рыбкой нырнула в свой тайный лаз под отогнутым краем металлической сетки. Катя с Некитом полезли через забор, потом на цыпочках пробрались между колючими кустами крыжовника, потом затаились – не горит свет? – потом по трескучим ступенькам на летнюю террасу. Наконец, по кроватям.

Некит захрапел через минуту. Катя лежала, думала о Моте, хотела поплакать – не плакалось.

***

В тот день, когда Мотя пропала, Юлька рыдала до соплей. Правда, ей еще с утра прилетело от бабушки: снова не прочла рассказ для летнего чтения, снова не зашила платье. Но из-за Моти на самом деле было грустно и страшно. Потерялась? Как так?

Жила Мотя у дяди Игоря во дворе – в будке. И дядя Игорь, конечно, считался Мотиным хозяином, но дружили с ней многие – вся Комсомольская. Мотя бегала по участкам, подкармливалась тут и там, иногда пугала кошек, но на огороды ни ногой – вот такая умная собака. Больше всего любила бывать у Юльки (спала под лавочкой, лопала колбасу от бабушки), и у Кати с Некитом (носилась вокруг яблонь, заглядывала на шашлыки). Когда гоняли на великах – Мотя тут как тут. С ними троими – хоть на Серебрянку, хоть на поле, хоть аж до Зайцевских дач. Приглядывает, говорила Юлькина бабушка одобрительно, защищает.