Мотив для спасения

– И каковы же были его диагнозы? – поинтересовалась Блэк.

– Из менее серьезного можно выделить, что он страдал навязчивыми состояниями. Память у него была, словно у банковского хранилища. Явно просматривалось антисоциальное расстройство личности. Вряд ли он когда-либо испытывал сочувствие или сострадание к ближнему. Никаких угрызений совести. Пару раз я разрешала ему прогуляться по кабинету во время разговора. Я спрашивала, что было у него на уме в эти моменты, и результат несколько шокировал меня. Он делился своими размышлениями на тему человеческого тела. Ему было интересно, сколько крови можно потерять от небольшого разреза на шее, как много времени уйдет на то, чтобы человек истек кровью. Иногда он рассказывал о вещах, которые наблюдал, работая на банду, и о том, что очень сильно хотел бы принять участие в них. Это касалось расчленения тел или расстрелов. Во время одного из сеансов он целых пятнадцать минут рассказывал мне о том, как выглядит мозг человека, когда в него попадает пуля. Он вполне серьезно заявил, что это очень красиво и вдохновляюще.

– О, Боже. Как Вы… Как, по-Вашему, судьи смогли просто отбросить все это в сторону? Он явно нуждался в психиатрическом лечении.

– Соглашусь. Но, хоть это и злило меня, я все же понимаю, как они умудрились махнуть на такое рукой. Взгляните на это глазами публики, детектив. Мы с Вами привыкли работать с убийцами и психопатами. Обучение и набранный опыт заставили нас смотреть на это, словно через солнцезащитные очки. Но обычные люди… Это слегка иное.

– Как это?

– Я привыкла использовать для этого пример Джона Уэйна Гэси, – нервно ухмыльнулась Пирсон. – Ужасный серийный маньяк. Полагаю, Вы слышали о нем?

Эйвери кивнула. Будучи в колледже, она проводила что-то вроде расследования по этому известному убийце.

– Со временем СМИ сделали из него некую мифическую фигуру. Но, если отбросить зверские преступления, которые он совершил, то Джон абсолютно не соответствовал профилю серийного убийцы или же тому, как обычные люди считают, маньяк должен действовать, выглядеть и думать. Существует множество отчетов, согласно которым те, кто хорошо знал Гэси или же просто сталкивался с ним, подтверждали, что он представлял собой вполне обычного человека. Даже слегка харизматичного. Поэтому, когда вам попадается парень вроде Рональда Биля, который не дает ни единого намека на чудовищность, ожидаемую присяжными, происходит некая гуманизация. Они попросту не видят его в качестве монстра, срочно нуждающегося в помощи психиатра. Он предстает перед ними в качестве человека… Испорченного человека, способного на чудовищные поступки. Понимаете, о чем я?

– Да, – задумчиво кивнула Эйвери.

– А самым страшным в деле Гэси было то, – продолжила Пирсон, – что после казни его мозг был изъят и изучен специалистами. Слышали, какой результат их ожидал?

– Никакой, – ответила Блэк. – Не было найдено никаких аномалий.

– Верно, – сказала Пирсон. – Согласно проведенным исследованиям, мозг Джона Уэйна Гэси ничем не отличался от наших с Вами. Я готова поспорить, что в случае Рональда Биля результат не изменится.

– То есть, Вы пытаетесь сказать мне… – начала Эйвери.

– Что следует быть осторожнее. По моему мнению, Биль является практически нормальным человеком, в смысле не имеющим явных умственных отклонений. Он никоим образом не отстраняется от реальности. Но понятие угрызений совести ему не знакомо. Этот человек способен на чудовищные вещи. И, если спустя шесть лет, он снова начал убивать, я ничем не могу помочь, кроме как поинтересоваться, сделал ли он это вновь, будучи таким монстром.

ГЛАВА 18

Разговор с Пирсон немного напугал Эйвери и заставил нервничать. Блэк была не из пугливых, но тревожная цепь событий могла вывести из себя любого. Не имея ни малейшего представления о том, что делать дальше, она ощутила острую нужду съездить обратно в квартиру Рамиреса и проверить все ли в порядке с Роуз. Скорее всего, дочь сильно раздражена тем, что была вынуждена застрять там и является практически заключенной из-за хаоса, царящего в жизни матери. Конечно, ее жизни сейчас ничего не угрожало, но Эйвери не ждала от дочери, что та поймет и оценит проявленную заботу.

Из-за обеденного трафика пездка к дому Рамиреса заняла около сорока минут. Блэк стало интересно, кто именно сейчас находится на посту наблюдения, и она почти решила понаглеть и подъехать прямо к подъезду, чтобы посмотреть. Но, в конце концов, она предпочла более безопасный способ. Эйвери припарковалась за домом и вошла через боковой вход, который вел к лифтам и маленькой прачечной.

Поднимаясь на этаж, она решила позвонить О’Мэлли, чтобы проинформировать его о достигнутых результатах, но передумала, не желая будить спящего медведя без явной на то причины.

Выйдя на третьем этаже, Эйвери прошла половину коридора до двери Рамиреса. Вставив ключ в замок и провернув его, она тут же позвала Роуз, чтобы не пугать ее.

– Роуз, это я.

Она распахнула дверь, вошла внутрь и только потом сообразила, что та была не заперта.

«Она открыта», – поняла Блэк.