Мотив омелы (ЛП)

Я изо всех сил стараюсь не дуться, как пятилетний ребёнок, пока мы ждём Люка после игры, но мне это не удаётся. Элай привёз нас на машине, так что я застряла здесь, пока он не будет готов ехать — план, который меня устраивал, пока я не узнала, что столкнусь с Джонатаном Фростом.

Я действительно не знаю, смогу ли я вынести, если увижу его таким — только что надравший всем задницы в моём любимом виде спорта, потный, принявший душ и светящийся от гордости, кайфующий от адреналина и чертовски высокомерный.

На самом деле, я знаю, что не могу видеть его таким.

Первый из игроков выходит из раздевалки, и моё сердце подпрыгивает от груди к горлу. Развернувшись, я направляюсь к дверям вестибюля.

— Я подожду в машине.

— Тебе понадобятся мои ключи, — говорит Элай, слишком довольный собой. — Ибо машина заперта.

Я замираю, поворачиваюсь, затем снова замираю. Дерьмо. Я опоздала.

Потому что из раздевалки плечом к плечу с Люком выходит Джонатан. Его тёмные волосы мокрые и вьются сильнее привычного, густая прядь, выбившаяся из обычно аккуратной стрижки, спадает на лоб. Он поднимает взгляд, и воздух со свистом вырывается из моих лёгких. Его щёки порозовели от физических нагрузок, а в бледно-зелёных глазах горит огонь.

Мои ноги немного подкашиваются.

Элай хватает меня за локоть.

— Ты в порядке?

— Эээ.

— Кое-кто же не заставляет твои колени слабеть, нет? — Элай произносит это уголком рта. Я так сильно толкаю его локтем, что он сипит: — Тебе научиться контролировать свой гнев.

— Я знаю. Это его вина.

Очень многие вещи — это вина Джонатана. Непрекращающаяся изжога, которая развилась у меня за последний год, боль в костяшках пальцев из-за того, что мои руки весь день сжимались в кулаки, возмутительный эротический сон, который мешал мне заснуть. И теперь он ответственен за каждую каплю жидкого тепла, разливающегося по моим венам, скапливающегося внизу и порождающего сладкую боль между моих ног.

Как будто моё либидо — иногда угасающее, а иногда слабое, тихое пламя, пробуждённое к жизни в атмосфере связи — теперь превратилось во всепоглощающий лесной пожар, пожирающий каждое мгновение, что мы вместе, разгорающийся всё жарче и ярче. Я этого не вынесу.

Прочищая горло, я пытаюсь выглядеть достойно, когда встречаюсь с ним взглядом.

— Джонатан.

— Габриэлла, — уголок его рта приподнимается в довольной ухмылке, от которой у меня внутри всё переворачивается. — Неожиданный сюрприз. Хотя это уже перебор, тебе не кажется — проследить за мной до моего матча? Если бы ты хотела увидеться со мной вне работы, простого сообщения было бы достаточно.

— Ха-ха, — я кладу руку на свой живот и приказываю ему прекратить делать сальто назад, одновременно кивком головы показывая на Элая, который дарит Люку поздравительный поцелуй. — Меня привезли сюда против моей воли.

Взгляд Джонатана скользит по мне.

— Понравилось то, что ты увидела?

Я закатываю глаза.

— Ты знаешь, твоё выступление было впечатляющим.

Его брови приподнимаются. Румянец расцветает на его и без того раскрасневшихся щеках.

— Вау.

— Не надо, — я указываю на него пальцем. — Я не это имела в виду.

Он невинно поднимает обе руки.

— Я просто сказал «вау».

— Я так рад, что ты пришёл, — говорит Люк Элаю.

— Я тоже, — Элай улыбается ему. — Ты был потрясающим.

— Не таким потрясающим, как этот парень, — говорит Люк, шутливо толкая Джонатана в плечо. Джонатан не сдвинулся с места. — Он сегодня выложился. Стараешься покрасоваться перед кем-то, здоровяк?

Впервые я вижу, чтобы кто-то другой заслужил такой арктический взгляд.

— Я играл так, как играю всегда.

— Угу, — повернувшись в мою сторону, Люк протягивает мне кулак для удара. — Габби. Спасибо, что пришла.

Я отвожу взгляд от Джонатана и улыбаюсь Люку, который до нелепости хорош собой. Смуглая кожа, янтарные глаза, та костная структура лица, о которой мечтает Джун и которую она воссоздаёт с помощью ежедневного контурного макияжа.

— Ты хорошо играл, дружок, — говорю я ему.

Люк одаривает меня широкой, лучезарной улыбкой.

— Ну, в твоих устах это уже кое-что.

— Что это значит? — спрашивает Джонатан, переводя взгляд между нами.

— Ничего, — я награждаю Люка выразительным взглядом. Я не афиширую то, кем является мой отец. Люди фанатично относятся к нему. Во многом поэтому я ношу девичью фамилию своей мамы. Соколов — довольно распространённая русская фамилия, но в Штатах, и особенно в этом помешанном на хоккее городе, где папа провёл последние пять лет своей карьеры перед уходом на пенсию, люди сразу ассоциируют «Соколов» с ним.

Люк одними губами произносит «Прости», затем поворачивается к Джонатану.

— Я забыл вас представить. Виноват! Габби, это мой хороший друг Джонни. Джонни, это Габби. Она…

— Я знаю Габриэллу, — говорит Джонатан, и в его голосе слышатся странные нотки. — Чего я не знал, так это того, что Элай, твой парень — это Элайджа, её сосед по комнате.

— Или что друг Люка, Джонни, — говорит Элай, — это Джонатан, её коллега.

Мы вчетвером переглядываемся.