Мотив ветра (СИ)

“Лучше, чем ты, можешь себе представить. Только есть хочется жутко,” – поделился своими насущными проблемами с Раайде.

“Неудивительно, мы проспали четыре дня, восстанавливаясь. Ты не рассчитал свою ману и отдал все, что было. Мне пришлось наполнить тебя своей силой, чтобы твои резервы не перегорели,” – довольно прищурился Пепельная Тень.

“Так долго! Ты хочешь есть? Могу поделиться мясом, но не уверен, что всех моих запасов хватит для твоего насыщения,” – сконфуженно предложил я.

“Не стоит, мне уже принесли еду. Ты же не думаешь, что Эмпирей необитаем?” – насмешливо фыркнул Огнепалящий, убирая крыло. Меня тут же обдуло легким ветром и солнце ударило по глазам. Я изумленно заморгал, запрокидывая голову и упираясь взглядом в небо, на которое, словно на холст, неведомый художник опрокинул баночки с сиреневыми, розовыми и золотыми красками. При этом странное красное солнце висело строго в зените. Что за нрак храк?!

“У Изначального мира свои законы, Тень. Посмотри вон туда!” – весело промурлыкал Пепел, ткнув хвостом во что-то на верху. Я послушно оторвал взгляд от солнца и оглянулся вокруг. Мать моя крылатая! Противореча всем законам физики, в небе раскинулась целая горсть летающих островов, больших и малых. Словами это захватывающее зрелище описать сложно.

Эмпирей действительно был чем-то неповторимым. Многие островки были соединены между собой огромными каменными дугами мостов, таких размеров, что дракон мог прогуляться по ним пешочком. Мое острое зрение различало далекие фигуры летающих грифонов и альфинов, да прочую крылатую живность. Летающие острова были покрыты лесами и имели свой рельеф! С некоторых обрушивались в эфемерную бездну бурные струи водопадов. Я вскочил на ноги и ощутил, как от возбуждения перья встали дыбом. Мне так хотелось взлететь и оглядеться получше. Но сначала надо было пополнить силы и поесть.

С удивлением заметил две туши какого-то копытного, похожего на крылатую лань. Так в Эмпирее все крылатые?! Возбужденно закружил вокруг неизвестного существа, пока Раайде вежливо не попросил дать ему спокойно отобедать. Я молча уселся ему на хвост и воззвал к рубину, извлекая из стазиса то, что мне надо. По моей просьбе Пепел зажег костёр прямо на голой земле, который не погаснет, пока ящер не захочет. Вспомнил про испарившихся Ворона и лича. Спросил Пепельную Тень, он кивнул на убитую дичь и сказал, что мертвый эльф не дотерпел до моего пробуждения и отправился исследовать лес, мол диковинок тут много. Грифон улетел охотиться.

Я пожал плечами, раз Валету интересно, то пусть лазит. Не имею ничего против. По-быстрому сварганил себя кашку с мясом (Пепел благородно поделился со мной приличным куском с ляжки лани) и чай. Благо еще остались сытные лепешки с Норагай Стиз. Наелся до отвала. Потянуло на раздумья, но я не хотел ворошить воспоминания, доставляющие неимоверную боль и вытащил из сумки заветную бутылку, кочующую со мной по мирам еще с Сато. Глоток крепкого алкоголя раскаленной лавой прошелся по горлу, закусил лепешкой и блаженно растянулся на удивительно мягкой траве. Провалявшись в неге полчаса, отправился на поиски источников воды, не став тревожить такого же разомлевшего ящера...

***

Мягко перебираю перья, легкое дыхание ветра нежно касается влажной кожи. Бессмысленно смотрю перед собой. Оставшись наедине со своими думами, я подвергся нападению воспоминаний из снов, которые вспомнил лишь сейчас. В груди что-то больно рвалось и скрипело. Упрямая, израненная душа все еще стремилась на чужой зов, не умолкающий в моей голове ни на минуту.

Надо же, ты еще живое, сердце...

Невольно коснулся татуировки на плечах и шее. Неужели эти сказки про саюши правда? И даже если я отказываюсь в них верить, то откуда все это взялось? Почему вы снитесь мне? А ведь в Лесу Цветов я уже видел во сне одного упрямого демона, не собирающегося отступать.

Вот и тогда ОНИ были в моем сне. Впервые я видел такой болезненный кошмар с привкусом горечи. Стоял, вмороженный в рубиновый лед вечности, жадно вглядываясь вперед. За непробиваемой прозрачной стеной две размытые тени. Одна высокая, широкоплечая с хищными дугами рогов и вторая – гибкая, тонкая, но менее сильная, чем первая.

Беглец...

Осуждающе роняют искаженные голоса. Я молчу, не в силах разомкнуть холодных уст. Между нами дрожат и надрываются золотистые ниточки уз. Больно. Одиноко. Страшно. Но я продолжаю молчать, у меня нет слов, чтобы оправдаться. Там, за льдом бушует животворящее пламя, которое может вылечить и согреть озябшие крылья, но лед сдерживает яростный натиск огня, желающего прорваться ко мне. На прозрачную стену снова и снова обрушиваются яростные удары кулаков, хвостов и крыльев. По гладкой поверхности идут трещины, но стена продолжает стоять единым монолитом. Глухая, немая и упрямая.