Motörhead. На автопилоте

– Какой мерзкий чувачок! – фыркнул он. – Он, мать его, просто идеально нам подходит!

В результате Фил перезаписал барабаны почти во всех песнях альбома. Единственная песня, которую он не стал переделывать, – Lost Johnny, она и так нормально звучала. Записывать барабаны поверх всех остальных инструментов – настоящий подвиг, потому что обычно барабаны это фундамент песни, а тут как-то через жопу получается. Но Фил великолепно справился с этим делом и потом много лет был ценным участником Motörhead. Единственное, в чем он оказался совершенно бесполезен, это пение. На этом альбоме (который получил название On Parole) три песни спел Ларри: On Parole и Fools он написал сам, а Vibrator он сочинил вместе со своим техником Дезом Брауном. (Дез также написал слова для Iron Horse/Born To Lose.) Ларри думал, что будет классно дать Филу тоже спеть одну песню, и мы попробовали его на City Kids. Но из этой затеи ничего не вышло: звучало это так, будто двух кошек пытаются скрепить вместе при помощи степлера. Я вышел во двор и, несмотря на дождь, рухнул на колени и долго хохотал – так это было смешно! Так что эту идею пришлось похерить.

В общем, мы доделали этот альбом – кстати, в него вошла еще одна песня, которую я написал, пока играл в Hawkwind, The Watcher. А потом эти уроды с United Artists начали юлить – они не хотели выпускать пластинку. Много месяцев подряд они нам врали и изобретали разнообразные отговорки, при этом наш контракт оставался в силе. Это, разумеется, мешало нам сделать запись для какого-нибудь другого лейбла. В конце концов они выпустили On Parole через четыре года, когда наш контракт давно уже не действовал. Официально они заявили, что на лейбл пришли работать новые люди, чье мнение о нашем альбоме отличалось от мнения старых сотрудников. Как ни странно, мнение United Artists об альбоме поменялось как раз тогда, когда мы начали добиваться успеха. Совпадение? Не думаю, мать вашу! Вот так началась история наших странных взаимоотношений с рекорд-лейблами. С первого же дня.

Пока United Artists трахали нам мозги, у нас началась еще и текучка менеджеров. Дуг Смит отдал нас на откуп какому-то бельгийцу, имени его я теперь не вспомню даже под дулом пистолета. Он был забавный мужик – пытался говорить на британском сленге в безнадежной попытке сойти за человека из правильной тусовки. В Англии можно сказать «кучка пезд», имея в виду парней. Женщину в Англии пиздой не назовут (а в Америке это иначе – я быстро заметил разницу!). А он мог зайти в комнату и сказать: «Где мои кучки пизды?» Вот такой бельгийский английский. Но этот мужик был совершенно безнадежен и испарился, как только у него кончились деньги.

Потом некоторое время нашим менеджером был вечно потный псих по имени Фрэнк Кеннингтон. Он был другом нашего гитариста, которым к тому моменту стал Эдди Кларк (об Эдди я скоро расскажу). У отца Фрэнка была фабрика. Не знаю, что они изготавливали, – кажется, какие-то мелкие штучки, такую мелкую, очень нужную херню… А, точно – линзы, линзы и призмы, и все такое прочее для нужд промышленности. Фабрика перешла Фрэнку, так что денег у него было полно. Впрочем, мы это исправили – на нас он совершенно обанкротился! До самой своей смерти этот бедняга так и не получил от нас всех денег, которые мы ему задолжали (я, правда, выплатил ему мою долю в 1996 году – двадцать лет спустя! Но лучше поздно, чем никогда). Он потом переехал в Америку, где был известен под прозвищем Англичанин Фрэнк (неудивительно).

После того как мы подорвали финансовое положение Фрэнка, нашим менеджером довольно долго был Тони Секунда. Кажется, нас познакомила Крисси Хайнд, которую я знал уже несколько лет. Крисси раньше была журналисткой и писала для New Musical Express, а меня всегда поражал тот факт, что, хотя сисек у нее толком не было, она очень неплохо играла на гитаре! Она правда была хорошей гитаристкой. Во время нашей дружбы она жила в сквоте в Челси, и я иногда заходил к ней поджемовать – мы играли до утра. До The Pretenders она играла в группе под названием The Moors Murderers, «Убийцы с болот». Со вкусом у них было очень плохо. Они выступали в черных закрытых капюшонах с острым верхом – никакого вкуса, что и говорить. К счастью, они так и не записали ни одного хита, иначе мы бы рисковали никогда не увидеть лицо Крисси – она ходила бы в черном капюшоне до пенсии.

Но вернемся к Тони Секунде. Тони раньше занимался делами The Move и Steeleye Span, и у него был в Англии лейбл Wizard Records. Он был очень интересным человеком… с научной точки зрения. Больной на всю голову псих. Он съездил в Перу и привез оттуда индейца, который всюду за ним ходил. Кокаином он практически питался – вынюхивал эту дрянь ложками. И он все время боялся, что его подслушивают: натуральный параноик. Постоянно бормотал себе под нос: «Гребаные шпионы! Всюду шпионы, подслушивают меня. Гребаные ублюдки!» А индеец стоит у него за спиной, скрестив руки на груди. Все это было очень странно.