Моцарт

Ветврач сидел верхом на колоде среди обезумевших свиней, осаждавших незваного гостя со всех сторон. Ползунков был бос, лишь с одной ноги свисал носок, но и он был сорван особо нахальной свинкой. Хряк догрызал сапог, стоя поодаль, в холке у него болтались два шприца, наполненных жидкостью.

– А ты чего разулся-то? – крикнул Юрка с крыльца осаждённому бедолаге. – Теперь ноги испачкаешь.

– Моцарт, выручай меня от этих зверей, – завопил Ползунков, видя, как с тыла подбирается к штанам всё та же настырная свинка.

– Щас, доску какую-нибудь найду, чтобы не утонуть. Я их сам побаиваюсь. Дроблёнка кончилась, а новой не намолол. Приходится просом кормить, а с него, сам знаешь, немудрено озвереть.

– Кончай болтать, выручай меня, ты не видишь, что они хотят …

Ползунков не успел завершить свой призыв к спасению, как Скрипач, разделавшись с сапогом, бросился к колоде и свалил её вместе с заложником в трясину.

Одним словом, вместо застолья пришлось Юрке битый час купать врача под садовым душем и неделю слушать увещевания Варвары на предмет «загвазданной» кабинки …

После того, как они, отведя не единожды душу в парилке и оставив от дубовых веников измочаленные жидкие прутики, завершили банный вечер, Юрка заскочил домой, чтобы прихватить припрятанную в сарае бутылку с самогоном: не идти же ему на столь ответственную процедуру осмотра многострадальных ушей с пустыми руками.

– Куда? – только и успела крикнуть ему вслед жена, а Моцарт уже мчался к кустам сирени, где затаилось местное светило «скотской» медицины – Шура Ползунков, заслуженно опасающийся Варварину тяжёлую руку.

– Веник тебе зачем? – врач кивнул на зажатый под мышкой веник.

– Чтобы Варьку дезавуировать, – пояснил Юрка. – Скажу, что не допарился.

– Как у вас всё строго, – то ли удивился, то ли одобрил Ползунков. Жена съехала от него в город, не выдержав тягот деревенской жизни, поэтому семейные заморочки и условности были для него в диковинку.

– Присаживайся, – хозяин дома придвинул Юрке табуретку, когда они вошли в терраску, а сам направился к рукомойнику и стал тщательно мыть руки с мылом.

– Ты чего? Мы же только после бани, – заволновался Верди, поглядывая на приготовления врача, зазвеневшего медицинским инструментом, разложенным на тряпице. – Может вмажем для начала.

– Не бзди! – откликнулся Ползунков из-за занавески. – Мы используем малоинвазивный метод проникновения в ушную полость, а, значит, обезболивающее нам потребуется, но позже, когда операцию завершим.

– Какую ещё операцию? Я тебя просил посмотреть в ухо, – заёрзал пациент и выдернул пробку из горлышка бутылки. Кислый самогонный запах шибанул в нос, выбивая своей крепостью искреннюю Юркину слезу.

«Надо же, какая косорыловка? Не буду больше из патоки гнать, только из свёклы», – он передёрнулся и опрокинул в себя мензурку, заполненную наполовину. Внутри обожгло, а, спустя минуту, непрерывный звон последовал следом за спиртным, словно в мозгах открыли какой-то спускной клапан прямого сообщения с желудком.

– Шура, может не будем? – осторожно поинтересовался он у эскулапа, продолжающего за занавеской готовиться к операции. – Кажется, мне полегчало и шум прошёл.

Ползунков ответил что-то неразборчиво, продолжая готовиться к починке Юркиных локаторов.

– А?

– Тебе кажется, что прошло, адреналин глушит симптомы, – ветеринар выглянул из-за занавески, зацепившись взглядом за мензурку в руке «глухаря».

– Не пил я никакого адреналина, только самогонки чуток.

– У меня всё готово, – торжественно произнёс ветврач, выходя из-за ширмы. В руке он держал синюю резиновую грушу с белым наконечником.

– Так клизму вроде в другое место вставляют, – опешил Юрка от такого поворота событий. – Ты не забыл? У меня ухо болит, а не …

– Мы спринцовкой создадим вакуум. Сожмём, прислоним её к перепонке и засосём в себя. Перепонка выпрямится и продолжит выполнять свою функцию. Понял? – не выпуская «грушу» из руки, Ползунков начал закатывать рукава, приближаясь к Юрке.

– Логично, только ты поосторожнее там шуруди, не проткни лишнего, – он наклонил голову, подставляя ухо под «малоинвазивную» приспособу ветеринара.

– Тяжёлый случай, не сосётся, – вздохнул Ползунков после нескольких попыток выпрямить Юркину перепонку. – Подожди, сейчас фонарик возьму, оглядеть надо твою слуховую трубу.

Посветив недолго, он выключил свет фонаря, налил полную мензурку, выпил и снова вздохнул:

– Едри твою за ногу, что же это мы без закуски сидим, подожди, колбаски порежу, огурчики.

– Шура, не томи, чего увидел? – Юрка привстал, не ожидая ничего доброго от неожиданной угодливости хозяина.

– В том-то и беда, Моцарт, что ничего не увидел, – Ползунков налил ещё, опрокинул в себя, отдышался и икнул. – Паточная самогонка, крепкая зараза. В больницу тебе надо, мой друг. Все рецепторы у тебя в ухе взрывной волной сдуло. Как есть, ни одного! Хоть бы один завалящий остался, ан нет. Не повезло.

Юрка сник. Как-то расхотелось пить самогон и вести задушевные беседы, как это бывало раньше:

– Пойду я. К кому там в больнице обращаться?