Моцарт

– Моцарт, знаешь, ты был самым противным, мелким, бесполезным и ненужным из всех романтических дурачков, которых я только видел. Такие, как ты, гибнут в первый же месяц службы. Ты выдержал немного дольше, а потом пропал. Просто исчез, навеки. А сейчас я вижу тебя живого. Почему? Почему тебя, а не остальных?

Я смутился, не зная, что отвечать. Да и нужен ли был ответ…

– Нет, это не упрёк. Просто… мне надо понять, для чего я годами готовил десятки, сотни, тысячи ребят, годных к строевой, сильных, умелых, тренированных к противостоянию с любым врагом! А потом они получали приказ, уходили и не возвращались…

– Поэтому вы пришли в церковь?

– Я живу здесь. Давно, – вздохнул он, вытирая рукавом лоб. – Моя душа – словно кладбище тех, кого я учил и кто не вернулся. Девятого Легиона больше нет.

– Не понимаю…

– Наверху решили, что необходимость в боевых ангелах отпала. Отныне человечество предоставлено самому себе. Из твоей группы остались двое, из тех, что были до вас, – один, что после – шестеро. Я не в счёт, меня давно списали.

– Но… это неправда! – вскинулся я, не в силах ему верить. – Я помню, в Саратове несколько дней назад на нас напали зомби и… Они все были убиты в один момент! Это ведь не мог сделать никто. Никто, кроме наших.

– Мог. – Сержант повёл глазами на старую икону архистратига Михаила. – И это не была бойня, скорее акт милосердия. Он лишь позволил мёртвым покоиться с миром. Наши там не участвовали. Тем более что нам даже не сказали, что ты жив и ты там один…

Мне показалось, будто пол уплывает у меня из-под ног. Девятого Легиона больше нет, выживших ангелов не наберётся и дюжины. Их ряды не пополняются, на земле смело хозяйничает нечисть, люди запуганы и обмануты, а у нас больше нет приказа их защищать. Что происходит? Неужели Он настолько разгневался на свои же творения, что просто отвернулся от них? Но тогда… Но как же…

– Я работаю здесь, мету полы, убираю в храме, помогаю, чем могу. Но никогда не выхожу за порог. Я воин. Мне просто нельзя видеть, что там происходит. Лучше оставаться тут, среди фресок и молитв, возможно, именно в этом проявляется Его воля…

Мы помолчали, не глядя друг другу в глаза. Потом я поднял взгляд на купол храма, глубоко вдохнул, собрался с духом и спросил:

– Сколько отсюда до Будвы?

– Говорят, на такси не больше получаса. А зачем тебе туда? Там всё то же самое…

– Верю, но именно там я недоделал одно дело. Прошло столько лет, а мне всё-таки неудобно, нельзя бросить задание на полпути.

– У тебя нет приказа, – построжел он.

– Но ещё не исполнен тот приказ, – без улыбки напомнил я. – Это дело чести для бойца Девятого Легиона. Мне нужно найти одного старца из Алых Мантий и побеседовать с ним по поводу некоторых странных совпадений. А когда он ответит на мои вопросы…

– Моцарт, ты рехнулся? Что за дурацкое самомнение, рядовой?! Я приказываю тебе остаться здесь и…

– И до Страшного суда подметать полы?! – Я легко увернулся от могучих рук и добежал до порога. – Теряешь хватку, старина! Если кому-то так уж понадобится призвать меня к дисциплине – звони в Будву, я где-то там…

Сержант, рыча, ломанулся мне вслед, но споткнулся на выходе. Подумал, хмыкнул в кулак и просто помахал рукой, как старший брат неугомонному младшему. Спасибо, сержант… Ты был хорошим наставником и остался настоящим другом. Но всё остальное я должен сделать сам, иначе круг не замкнётся.

Я вернулся к своим друзьям примерно через час. Мог бы быстрее, но, честно говоря, не отказал себе в удовольствии ещё немного побродить по Старому городу, выйти к Морскому музею, вернуться на знаменитую узкую улочку под названием «Дай пройти!» и убедиться, что до самых ворот меня на расстоянии, не приближаясь, сопровождают кошки.

Мичун знает своё дело, он не отпустит ангела без охраны и всегда предупредит об опасности. По крайней мере, когда за мной увязался низенький невзрачный тип, явно желающий незаметно проинвентаризировать мои карманы, хвостатые часовые не стали ждать приказа. Три кота бросились в атаку одновременно, двое подкатились под ноги воришки, а третий с оглушающим воплем, отчаянно гнусавя, прыгнул ему на грудь. Я не вмешивался в их расправу. У кошек своё понятие о преступлении и наказании, но, думаю, отныне этот парень сменит профессию. Хотя бы потому, что теперь у него будет не лицо, а сплошные «особые приметы»…

Здоровущий Мичун лично выглянул из-за угла убедиться, что со мной всё в порядке. Не удержавшись, я присел на корточки и почесал его за ухом. Пушистый полководец настолько обалдел от моей фамильярности, что забыл пнуть меня или расцарапать, а через минуту вообще расслабился и замурлыкал. Прочие коты издали дружный вздох всеобщего умиления. Я понял, что если задержусь ещё ненадолго, то меня заставят гладить и чесать их всех. И ведь не откажешь, они честно заслужили…

– Мне пора, – приподнялся я и, выпрямившись, неожиданно встретился с чьим-то пылающим взглядом.

Из соседнего переулка на меня, не мигая, смотрели алые глаза волка!