Моцарт из Праги. Милош Форман

Михайлов взглянул на лист бумаги, лежавший перед ним на столе: – Говорит ли вам что-либо имя Эллы Фицджеральд?

Оказалось, что у Михайлова были записаны все даты посещения Форманом американского павильона на Всемирной выставке. Это был последний удар. Вскоре Формана вызвали в отдел кадров, и кадровик ему сказал: «Вы политически неблагонадежны». Так закончился период «Латерна Магика» в жизни Формана, так он почувствовал, что к власти пришел коммунистический режим.

ВЕРА И ДВОЙНОЙ ЖЕЛТОК

Трудные пятидесятые годы подходили к концу, наступало новое десятилетие, Милошу было уже за тридцать, и после раздумий о том, что делать и как жить дальше, пришло решение начать снимать фильмы. Однако он не представлял себе, как это делается. Он никогда не держал в руках кинокамеру, не работал на монтажном столе, не знал, как озвучивается фильм, он писал сценарии, а кинопроизводство было для него «большим неизвестным».

Тем не менее Милош собрал все свои сбережения и купил самую большую кинокамеру из всех, которые были на чехословацком рынке. Во время съемок камера работала шумно, но у нее была замечательная цейсовская оптика, и качество отснятого материала было отличным. Милош обратился за помощью к профессионалам, его познакомили с оператором Миреком Ондржичеком, который впоследствии стал постоянным оператором Формана. Он снимал все его фильмы за исключением двух – «Полет над гнездом кукушки» и «Черный Петер».

В начале 60-х в Праге большой популярностью пользовался театр-кабаре «Семафор». Милош задумал сделать документальный фильм о конкурсе самодеятельных рок-певцов, который проводился в «Семафоре». Ему даже удалось подписать договор на производство фильма под названием «Прослушивание» на киностудии «Баррандов-фильм». Бюджет был минимальным, но Форману выделили необходимое оборудование, оператора и небольшой автобус.

Начав снимать, Милош был поражен количеством талантливых ребят и девушек. Больше всех ему понравилась одна из участниц конкурса. Ее звали Вера Кржесадлова, ей было 18 лет. Милош предложил Вере сниматься в фильме, она согласилась, так начался их роман. Милош и Вера стали встречаться, дружеские чувства переросли в любовь, они поселились вместе, и однажды Вера сказала, что ожидает ребенка. «Что же теперь будет?» – спросил Милош. «Теперь будет ребенок», – просто ответила Вера. Свадьба была скромной, роды могли начаться в любую минуту.

24 августа 1964 года Милош с друзьями ожидали телефонного звонка из роддома. Старый чешский обычай велит, чтобы перед будущим отцом поставили тарелку с огненно-горячей отварной чечевицей и вбили туда яйцо. Чечевица символизирует деньги, желтокзолото, и если молодой отец сможет съесть всю порцию, семья ни в чем не будет знать нужды.

Пока хозяйка дома, гранд-дама чешского театра Стелла Засворкова варила бобы, позвонили из роддома и сказали, что Вера родила близнецов. Мать и младенцы чувствуют себя отлично. Друзья Милоша подняли бокалы, каждый старался произнести нечто приятное и прочувствованное. В это время Стелла взяла яйцо и разбила его над тарелкой. Тут же все смолкли – в яйце было два желтка.

Рождение близнецов Павла и Матея внесло в жизнь Милоша новые краски.

«Я мог часами наблюдать за малышами, слушать их лепет, – они были моей горячей любовью, моей гордостью», – говорил он.

И еще одно событие произошло в его жизни – прошлое отозвалось тревожным эхом, разбередило зажившие раны.

Милош потерял отца и мать во время войны, и вот в начале 60-х он вдруг получил известие о том, что его отец… жив!

…Письмо было написано большими буквами, как обычно пишут люди с плохим зрением. Имя отправителя было незнакомо, его написала женщина, которая находилась вместе с матерью Милоша в Освенциме. Перед самой смертью Анна попросила ее, если она выживет, разыскать Милоша и открыть тайну его рождения. И вот спустя двадцать лет эта женщина написала письмо. Почему она молчала столько лет? Можно ли ей доверять? Однако в письме были приведены мельчайшие подробности. Оказалось, что Рудольф Форман не был биологическим отцом Милоша, им был другой человек. Милош его помнил, он был архитектором, часто бывал в доме у Форманов. Стали припоминаться подробности, которые постепенно выстроились в стройный логический ряд. Этот человек был евреем, стало быть, он, Милош, наполовину еврей. Почему мать сделала это признание столь поздно, из лагеря смерти? Может быть она не хотела, чтобы Милош чувствовал себя сиротой, возможно она, вдыхая дым из газовых камер, в которых сжигали евреев и их детей, хотела, чтобы ее сын знал о том, что и в его жилах течет кровь многострадального народа?