Моцарт. Загадка смерти гения

– Как все призрачно, учитель. Этот мир – череда метаморфоз, не более. Где мальчик Спор, а где юная девица? Где сенатор, а где конь?.. Вот ты стоишь здесь живой, а о твоей смерти уже болтает весь город. – Нерон был ужасен. Страдание изуродовало его лицо, и в глазах его были слезы… настоящие слезы. – Потому что совершилась моя последняя метаморфоза. Пока ты беседовал здесь живой – я превратил тебя в мертвеца, учитель!

– Это и была твоя плата? За этим меня позвал в Рим Великий цезарь? – по-прежнему невозмутимо спросил Сенека.

– Короче, как ты умер для истории, мы выяснили. Теперь остается решить, как ты умрешь на самом деле. Стоп!.. Прости! Есть еще один вопрос: за что ты умрешь? За какую вину? – И Нерон расхохотался. – Да что ж это мы все о смерти да о смерти! Поговорим-ка лучше о чем-нибудь веселом. Ну хотя бы о завтрашнем дне. Представляешь, утром весь Рим будет обсуждать смерть Латерана, Пизона, Лукана. Ну и, конечно, твою смерть…

– Как их будут жалеть! – вздохнул Амур.

– Нет, больше будут радоваться. Что сами живы, – усмехнулся Нерон. – Так уж устроены смертные. Ну а к полудню про вас забудут. Потому что начнутся Великие Неронии. Интересовать будет только бег колесниц!

Нерон ударил бичом.

И с гиканьем и хохотом Амур погнал по арене сенатора – запрягать его в золотую колесницу.

– После бега колесниц я задумал великие битвы животных. – И Нерон опять ударил бичом.

И в мрачном здании на краю арены распахнулись все двери. И в свете факелов в огромных клетках яростно забегали голодные звери. И в ответ на крики зверей из подземелья понеслись вопли людей…

– Слон сразится с носорогом… – перекрикивал Нерон вакханалию звуков, – лев – с тигром…

Рев толпы в подземелье все нарастал.

– Да! Да! – в восторге кричал Нерон. – И тогда на арену выйдут они, наши миляги, убойные люди! Речь! Цицерон!

Запряженный в колесницу сенатор патетически начал речь:

– О зрелище битвы на арене! Глядите: вот побежденный гладиатор сам подставляет горло победившему врагу. Вот он выхватывает меч, дрогнувший в руке победителя, чтобы бестрепетно вонзить его в себя. Презрение к смерти и жажда жизни – вот что такое гладиаторский бой!

И сенатор заржал. Амур и Венера бешено аплодировали.

– Какое все-таки замечательное искусство наше римское сенаторское красноречие! – вздохнул Нерон. – Что там еще у нас ожидается завтра? Живые картины из жизни богов и героев! Это, как всегда, будет в центре внимания публики. Сначала покажем прелюбодеяние супруги царя Крита Пасифаи с быком, посланным Посейдоном. Этот номер особенно ценят наши римские зрители…

Нерон взглянул на Венеру. И Венера подошла к клетке, где стоял огромный черный бык с золотыми рогами. С нежным призывным воркующим смехом Венера посылала быку воздушные поцелуи.

– Кстати, после исполнения этой шлюхой роли Пасифаи я соберу сенат.

Сенатор с готовностью заржал.

– Да, да, единогласно! И эта девка займет место Рубирии, символа нашего целомудрия, – нежно улыбнулся Нерон. – Ну а потом, после живой картины любви, мы покажем живую картину героизма – «Мучения Прометея». Это будет центром всего зрелища. Сначала я сам прочту бессмертную трагедию Эсхила «Прикованный Прометей». А в это время Прометея, укравшего у богов огонь для людей и научившего нас всем искусствам, будут мучить… – Нерон дружески обнял Сенеку. – И вот здесь я хочу с тобой посоветоваться, учитель. Сначала я задумал мучить согласно преданиям: соорудить на арене скалу, приковать к ней Прометея и так далее, по традиции. Но в скале сейчас есть что-то старомодное. Мучения Прометея должны быть жизненны. Поэтому я придумал: мы распнем Прометея по-современному, – он величественно указал на золотой крест, – на кресте! Грандиозно?! Ну, после распятия и моего чтения на глазах ста тысяч восторженных зрителей Прометей начнет терпеть свои великие муки…

И тотчас деловито вступил Амур:

– Гефест проткнет ему тело шилом железным. Потом дрессированный ворон будет клевать печень.

Факел выхватил из темноты громадного ворона, сидевшего под крестом на цепочке.

– И вот тут-то и возникает главное затруднение. – И Нерон совсем дружески обнял Сенеку. – Кого взять на роль Прометея? Назначить из них? – Нерон указал на подземелье. – Не тот эффект!.. Я ведь и сам-то пытался исполнить роль Прометея. Правда, всего лишь на сцене. Помню, надел огромные котурны, чтоб быть всех выше. И тут актер Мнестр – великий был актер – он… он. – Нерон замешкался и взглянул на Амура.

– Перерезал себе вены, – напомнил Амур.

– Ах, Мнестр, бедный… Вот этот Мнестр, – болтал Нерон, – мне и говорит: «Ты хочешь сыграть Прометея высоким, а он был великим». Величие – вот ключ. Понимаешь, придется не только терпеть боль на глазах тысяч, но при этом еще оставаться богом – то есть терпеть мужественно, величаво… – И Нерон приник к лицу Сенеки. – Кто сможет?

И на мгновение, на одно мгновение лицо Сенеки дрогнуло… И Нерон засмеялся и, оттолкнув Сенеку, продолжал болтать, болтать:

– Кстати, о богах… Я совсем забыл главную живую картину Нероний – это когда в цирке появляется земной бог – я!