Моцарт

Дождливым ветреным вечером 6 октября путешественники высадились на берег в Вене. Вольфганг чувствовал себя довольно хорошо, хотя встал рано, наелся непривычной для него пищи и страдал от непогоды. Таможенные формальности были известны придирками и унижением: как обычно, таможенные чиновники рылись в ящиках и чемоданах, задавали бесконечные вопросы, в особенности по поводу клавесина, который не был для них привычным багажом, пока Моцарту не пришла в голову мысль вытащить из футляра свою маленькую скрипку и начать играть. Подобно тому как в Волшебной флейте черные слуги Моностатоса пришли в замешательство от волшебных звуков дудочки Папагено, пораженные таможенники перестали ковыряться в багаже и задавать нескромные вопросы. Очарование музыки, к которой ни один австриец не может оставаться равнодушным, подействовало и на этих служак. Они со слезами на глазах поблагодарили Моцарта за данный им концерт, воздали хвалу Богу за то, что он наделил мальчика таким великим талантом, и с приветственными восклицаниями я пожеланиями здоровья отпустили путников вместе с вещами. Музыканты благополучно добрались до гостиницы Белый бык, расположились в своих комнатах и отдыхали с дороги до того момента, пока не появились курьеры в одежде, по всем швам расшитой золотым галуном, в головных уборах, украшенных страусовыми перьями, и не вручили им первые приглашения, достав их из закрепленной на верхнем конце специального жезла золотой шкатулки. Пальфи и Герберштейн просили оказать им честь и разрешить принять в своих дворцах раньше других открытого ими восхитительного ребенка. Затем они сопроводили Моцартов к графу Коллальто и вице-канцлеру Коллоредо-Мельц, где те встретились с графиней Зинзендорф, которая представила их затем графу Вильдшеггу. За несколько дней Моцарт стал известен во всех венских гостиных. Все только и говорили о его чудесном таланте и бесконечном обаянии. А как-то вечером, когда маленький виртуоз отправился в Оперу, чтобы послушать Орфея и Эвридику кавалера Глюка, премьера которой состоялась несколькими днями раньше, 5 октября, преисполненный гордости Леопольд услышал слова архиепископа, обращенные к своей свите: «Вот он, этот маленький Моцарт, о котором говорят столько хорошего. Он настоящий музыкальный гений!»

Однако главная цель еще не была достигнута, так как перед ними пока не раскрылись двери императорского дворца. Впрочем, приглашение не заставило себя долго ждать: зальцбургских музыкантов пригласили прибыть 13 октября в Шёнбрунн, где находился двор. Из чемоданов была извлечена парадная одежда, они без конца повторяли предписанные этикетом формулы приветствий, расспрашивали юных графов о том, как надлежит разговаривать с императрицей, с эрцгерцогами и эрцгерцогинями, задавали тысячи вопросов об обычаях и протоколе. Протокол этот был довольно простым: Мария Терезия успешно сочетала с внушающим трепет величием и милостивым достоинством очаровательную непринужденность — одну из главных черт австрийского характера. Наконец, было известно о том, что все члены императорской семьи любят музыку и постоянно музицируют. Будущий император, эрцгерцог Иосиф, играл на клавесине и виолончели; придя к власти, он даже в периоды, когда политические дела поглощали, казалось, все его время, оставался верным приобретенной с детства привычке посвящать музыке не меньше часа в день. Эрцгерцогини неплохо пели и успешно справлялись со своими ролями в небольших операх, исполнявшихся в узком кругу. Сама императрица Мария Терезия была наделена прекрасным голосом и ярко выраженным талантом оперной певицы. Под музыкальной опекой композитора Георга Кристофа Вагензейля, капельмейстера двора, вся семья играла и пела с не меньшим усердием и радостью, чем Моцарты, и гостиные Шёнбрунна полнились звуками инструментов и голосов столь же часто, как и дом на Гетрайдегассе.

С тем большей уверенностью, поскольку им предстояло иметь дело с истинными ценителями музыки, Леопольд с детьми предстал перед императорским двором. И если не все Суверены были наделены дарованиями Фридриха II и талантом флейтиста, присущим королю Пруссии, то среди них не было ни одного, кто не играл бы по меньшей мере на одном инструменте к не был бы искушен в вопросах искусства настолько, чтобы оценить по достоинству талант виртуозов. Все восторгались балетами, сочиненными Глюком для восхитительно танцевавших эрцгерцогинь. Премьера Орфея стала событием, взволновавшим весь город, и долго оставалась предметом разговоров при дворе. Приезд любого знаменитого музыканта отмечался с не меньшей помпой, чем визит какого-нибудь монарха. И хотя Вольфганг пока еще не был известен, многообещающее ожидание, охватившее это общество меломанов, играло на руку новому виртуозу еще до того, как здесь услышали его игру.