Моцарт

Иосиф II стал проводить политику, противоположную материнской, во всех областях, а не только в финансах. Мечтая о том, чтобы прослыть либеральным правителем, «просвещенным деспотом» в соответствии с идеалом философов XVIII столетия, он провозгласил свободу печати, отменил крепостничество, смертную казнь, предоставил евреям право жить в других местах, кроме гетто, а протестантам свободно исповедовать свою религию. Его законы в области сельского хозяйства перевернули жизнь крестьян, особенно в Венгрии, где взбунтовались крупные вельможи, владельцы огромных имений, по масштабам сравнимых с провинциями. Он регламентировал торговлю и промышленность, аннулировал привилегии дворян, потворствовал допуску буржуазии к постам и богатству, помогал иностранным банкирам, главным образом швейцарским и еврейским, обосноваться в Вене — все это к полному отчаянию канцлера Кауница. Тот, принадлежа к старой школе, умудрённый опытом государственных дел, догадывался о том, что эти благородные и иллюзорные меры приведут к катастрофе.

В области искусств изданные Иосифом законы против излишеств приводили к самым пагубным последствиям. Император убрал из своего дома пышность, осудил изящество и наказывал за роскошь: позднее его видели прогуливавшимся в потертой одежде с заштопанными локтями, в старой фуражке, к величайшему удовольствию буржуа, но к возмущению знати, продолжавшей держаться за декорум. Считая театр и музыку проявлениями роскоши, Иосиф отменил государственные дотации, выделяемые на их развитие. Поэтому представлялось маловероятным, чтобы он взял к себе на службу, назначив справедливое жалованье, молодого музыканта, чья известность по-прежнему оставалась весьма скромной.

Однако Моцарт, хотя ему и не приходилось ожидать многого от императора, хотел остаться в Вене. «Уверяю вас, — писал он отцу, — что город этот превосходен, он лучший в мире для моего ремесла. Это вам скажет каждый. Мне здесь хорошо. И я пользуюсь этим изо всех сил». После успешного выступления на благотворительном концерте и на концерте, устроенном архиепископом у себя 8 апреля, он видит, что его планы начинают осуществляться. Он с полной серьезностью собирается потребовать отставки и сообщает об этом отцу, который, естественно, бурно негодует и приказывает ему оставаться на службе у Коллоредо; старый Леопольд устал от авантюр и неожиданностей. Его по-прежнему угнетает мысль о долгах. На непредсказуемую порывистость сына он отвечает доводами, диктуемыми мрачной осторожностью: если Вольфганг оставит службу у архиепископа, тот, наверное, отомстит тем, что уволит его, Леопольда; что тогда станется с ними обоими?

Не следует представлять себе Вольфганга этаким Фигаро, обиженным и злопамятным, грызущим удила за столом для прислуги и жаждущим революции, которая смела бы с лица земли всех «вельмож». Возможно, когда наш музыкант работать над созданием этой поучительной роли, он вспомнит унижения, которым подвергался в Зальцбурге и в Вене, но ум его всегда оставался далек от социальных требований, сторонником которых у Бомарше выведен испанский лакеи. Моцарт никогда не был «бунтовщиком», и если он желает, что вполне законно, реформ в смысле социальной справедливости и прогресса, то в духе масонского идеала, совершенно противоположного идеалу якобинцев. Положение слуги вовсе не кажется ему позорным, к тому же за одним столом с ним сидят среди слуг скрипач Брунетти, певец Чекарелли, и слово «лакей» не имеет для него того оскорбительного значения, какое придают ему романтики вместе с Рюи Блазом.

Его меньше удручает зависимость от капризов крупного вельможи, чем потеря времени или утраченные возможности; когда он слышит за столом прислуги разговоры о том, что хозяин намеревается вместе со свитой вернуться в Зальцбург, Вольфганг храбро принимает решение: он потребует разрешения остаться, в Вене еще на некоторое время, а после того, как обеспечит себе средства к существованию, подаст в отставку. Ему обещают много учеников. Управляющий Немецким театром Готлиб Штефани предлагает в сотрудничестве с ним написать оперу. Он будет давать концерт ты. Он уверен, что сможет зарабатывать на жизнь, и обещает быть осмотрительным…